В мае-июне 2014 года я по несколько раз в день общался с оставшимися в Донецке медиками. Это были первые страшные дни противостояния, когда в больницы привозили раненых как с этой, так и с той стороны. Четкой линии разграничения еще не было, так же как и разделения людей по принципу "свой - чужой". Тогда каждый из врачей должен был определиться сам - что делать дальше?
Поступали по-разному. Некоторые уехали, большинство остались. Один доктор приемного отделения центральной клиники города рассказал мне не на диктофон, как не принял у скорой тяжело раненного бойца, увидев у него на плече тату в виде трезубца. Сослался на то, что пациент не профильный, сказал - везите, мол, в "травму".
Другой случай, произошедший на моих глазах, в памяти останется навсегда. В хирургическое отделение крупной клиники пришли люди в камуфляже и с оружием. Приказали отдать им всех раненых украинских военных. Доктора и медсестры забаррикадировали входные двери, сами встали у них стеной и заявили, что не собираются выполнять требование незваных гостей. Нашли слова, которые заставили тех ретироваться. Правильные и очень убедительные слова: "Они для нас не враги - они для нас пациенты, заберете этих - мы ваших лечить не будем!"
А образцом преданности своему делу для меня стал выбор знакомого хирурга. Имея возможность уехать к родственникам в мирный регион, он остался в Донецке, аргументируя свой поступок тем, что здесь его больные и бросить их он не имеет морального права. Дежурил по двое суток подряд, а в редкие часы отдыха ездил поспать домой, в квартал, расположенный в районе донецкого аэропорта. Туда, где ни на минуту не прекращались бои. Спал в подвале, утром собирал осколки, латал дыры в крыше и… возвращался на работу. Фамилия доктора очень символичная - Украинский. И не было для него никогда "своих" и "чужих" пациентов.