Тайна последних часов Сталина. Часть 2

 

 

 

До сих пор главная версия сводилась к тому, что охрана нашла Сталина в полубессознательном состоянии. И потом он тяжело и долго умирал - с 1 по 5 марта 1953 года.

 

Правда, в разных моих исследованиях отмечалось, что в уже обнародованных официальных и неофициальных сообщениях о кончине вождя слишком много нестыковок.

 

И вот новая, кажущаяся совершенно невероятной версия - версия Орлова - Коломенцева. По ней, Сталина сразу нашли мертвым, а все остальное (если следовать логике новой версии) делалось для того, чтобы у оставшихся во главе страны лидеров было время поделить власть.

 

Исходя из версии Орлова - Коломенцева, следует сказать, что, возможно, все эти крайне противоречиво изложенные в разных мемуарах воспоминания о том, как тяжело и долго умирал Сталин, касаются уже не самого Сталина, а его двойника, который Берия «был уполномочен играть роль умирающего вождя...». И сыграл он ее так трагически убедительно, что не только давно не видевшая отца дочь, но даже и ухаживавшая за ним Валя Истомина, не говоря уже о «случайных врачах», не обнаружили (или сделали вид, что не обнаружили?) подмену...

 

Может быть, этим объясняется и тот факт, что срочно после смерти Сталина его ближайшая обслуга была отправлена либо подальше от Москвы, либо вообще на тот свет, как Иван Хрусталев, якобы последний человек, видевший Сталина здоровым.

 

...Именно смертью, а не болезнью может объясняться версия о том, что к якобы заболевшему Сталину долго не вызывались врачи. Трудно представить, что «соратники» рискнули бы так поступить, если бы Сталин был жив, но в тяжелом состоянии. Каждый осознавал: если вождь вылечится, за подобное промедление никому пощады не будет. Исключение возможно лишь в том случае, если имело место отравление, и Берия рассчитывал на него абсолютно.

 

В пользу того, что Сталина нашли мертвым, говорит и нечаянное признание Хрущева, который вспоминал, что сразу, как умер Сталин, он предложил Маленкову подумать, как быть дальше. До сих пор эти слова Хрущева воспринимались как ошибка, ибо по официальным документам выходит, что этот разговор и дележка власти происходили еще при живом Сталине. И вот теперь получается, ошибался не Хрущев, а все, кто доверился официальным документам, согласно которым Сталин умирал почти пять дней, и все эти дни шел передел власти?

 

 

 

ЕГОРОВ Павел Иванович. Год рождения 1926-й. С осени 1952-го входил в число 24 ближайших «выездных охранников» вождя. Службу завершил личным телохранителем бывшего председателя КГБ Шелепина.

 

 

...В годы перестройки много шума наделали воспоминания майора Рыбина, который впервые рассказал миру, как умирал Сталин. Однако мне, как одному из живых свидетелей тех дней, следует сказать, что Рыбин в последние годы жизни Сталина никакого отношения к охране вождя на Ближней даче не имел. И все, что рассказывал, было с чужих слов. А я расскажу то, что знаю. Ведь именно мне и моим товарищам пришлось охранять Сталина в его последнюю ночь.

 

По сей день ходят слухи, что Сталин в целях безопасности и из-за недоверия к охране часто менял маршруты в процессе движения. Ничего подобного не помню. Более того, в памяти остался один-единственный маршрут: выезжая из Кремля, мы выскакивали на Старый Арбат и мимо теперешнего МИДа через Садовое кольцо и через мост у Киевского вокзала направлялись в сторону Поклонной горы, а там вдоль горы был спецпроезд до самой «зеленки», где в Волынском и находилась Ближняя дача. И в Кремль Сталин ездил той же дорогой.

 

За четыре месяца, что я у него работал, я выезжал с ним столько раз, что пересчитать их хватило бы пальцев, ибо последние полгода Сталин Ближнюю дачу почти не покидал.

 

...В машине со Сталиным обязательно ехал либо Хрусталев, либо Старостин с одним из своих помощников. Последний выезд вождя, если мне не изменяет память, состоялся 23 февраля 1953 года, когда в Большом театре Сталин участвовал в торжественном заседании по случаю 35-летия Советской Армии.

 

...Нельзя верить тем охранникам, которые рассказывают, дескать, им не раз доводилось беседовать со Сталиным. Дело в том, что чуть ли не перед каждым дежурством старшие предупреждали нас, чтобы при случайной встрече с вождем мы не лезли к нему со знаками внимания и не совали руки в порыве приветствий, не пытались разговаривать, а тем более приставать с какими бы то ни было советами, расспросами и просьбами.

 

Исключения касались только тех случаев, когда интерес к окружающим проявлял сам Сталин. Лично ко мне Сталин никогда не обращался. Так что разговаривать мне с ним не пришлось.

 

 

Мой шестой пост находился как раз у окон той самой Большой столовой, где, как принято считать, и закончилась его жизнь. И надо же такому случиться, произошло это в ночь моего дежурства...

 

...Начну с описания некоторых деталей поста № 6. Прежде всего - будка с телефоном внутренней связи. Окна Большой столовой расположены достаточно высоко над землей, но так, что с поста более или менее можно отслеживать происходящее в комнате, поскольку окна в ней никогда не зашторивались и обычно горел свет. Вот это обстоятельство как раз и пригодилось в ту трагическую мартовскую ночь. Где-то между часом и двумя пополуночи приходит ко мне Старостин, спрашивает: «Как там? Случайно не видно движения в Большой столовой?» Я говорю: «Да нет...» - «Как только увидишь товарища Сталина, сразу сообщи мне...» Отвечаю: «Хорошо». Ну и продолжаю, как говорится, нести службу, а сам глаз от окон не отрываю. Свет горит вовсю, а никого нет. Нет и нет. Через некоторое время, минут, может, через 20, опять Старостин идет. Спрашивает: «Ну как? Не появлялся?» Я говорю: «Да нет, не видно». И тогда Старостин говорит: «Не знаю, что и делать... Обычно в это время мы ему чай с лимоном подаем, а сейчас что-то не зовет... Пойти самому - можно нарушить отдых. Неудобно будет... Короче, если что, ты мне звони!» Я опять: «Хорошо». И больше он не приходил...

 

Утром 2-го я сменился. Уехал. Приехал 3-го к десяти. И снова утром 4-го уехал, как ни в чем не бывало. А домой приезжаю... Бог ты мой: сообщение по радио, что, дескать, в ночь на 2 марта у товарища Сталина был удар, тяжелое состояние, врачи предпринимают все возможное... Ну и так далее. Кажется, как такое могло быть? У меня, можно сказать, под боком все происходило, а я узнал о происшедшем только через два дня, да и то по радио... А все очень просто. У нас, в «выездной охране», неписаный закон был: если что в твое дежурство произошло, ты лучше никому, кроме непосредственного начальника, не рассказывай! Целей будешь. И не интересуйся, что у других было. Меньше знаешь - лучше спишь...

 

Сам я первый раз попал в сталинский дом только 5 марта 1953 года, то есть когда Сталин умер. Случилось это опять-таки в момент моего дежурства на шестом посту. Пришел ко мне начальник смены и говорит: «Товарищ Сталин скончался. Давайте снимайтесь, переодевайтесь и в дом на вахту у тела...» Вхожу в дом, а там его уже положили, чем-то накрыли, и мы встали в первый почетный караул... Из Санупра пришел катафалк. В него наша смена загрузила тело вождя. Потом мы сели в машины и повезли его на вскрытие и бальзамирование в специнститут, который находился в районе планетария. Руководил нами Хрусталев. В институте мы подняли тело на второй этаж. Немножко там постояли, посмотрели на того, ради кого готовы были жертвовать своими жизнями. Вышли медики, закатали рукава и забрали у нас нашего Хозяина. А мы, разбитые, не смахивая слез, спустились вниз в вестибюль. Там стояли лавочки. Мы сели и почти молча стали ждать. Хрусталев остался наверху. Но через какое-то время спустился и он. Зашел разговор о Сталине. И тогда Хрусталев вдруг рассказал нам историю, как Сталин еще пацаном пытался уцепиться рукой за проезжавшую пролетку, но упал, повредил руку, и после этого она у него стала плохо развиваться. Еще помню, рассказал Хрусталев, что в последнее время Сталин стал запирать двери, что у него нарастала какая-то боязнь. «Особенно, - говорил Хрусталев, - я переживал, когда он заходил в баню и закрывался. Мало ли что могло там случиться...»

 

Неожиданно сверху снесли зубной мост Сталина. Кажется, он был золотой. И Хрусталев принял его на хранение. Больше ничего такого не было, если, конечно, мне не изменяет память.

 

Через какое-то время нас отвезли в Колонный зал Дома союзов, куда положили тело вождя для прощания. Нас оттуда никуда не отпускали (даже домой) до самого конца похорон.

 

 

...Впечатление, что Егоров, как это присуще чекистам, знает больше, чем говорит. Когда я обратил его внимание на то, что его свидетельства идут в разрез с тем, что уже считается как бы само собой разумеющимся, он ответил: «Я это знаю. Я тоже читал этих исследователей, но ведь я своими глазами видел и своими ушами слышал то, про что они пишут понаслышке. И что делать, если мои наблюдения, врезавшиеся в память до конца жизни, расходятся с их мнениями? В книге «Как убивали Сталина» (отрывки из которой в декабре 2007 г. печатала «Комсомольская правда») то, что я наблюдал тогда, подтверждается документами. Почти все считают, что Сталина нашли после 10 вечера 1 марта 1953 года. А я хорошо помню, что между часом и двумя ночи 2-го Старостин еще не знал, что со Сталиным и почему Сталин, как обычно после 23.00, так долго не просит принести чай с лимоном?»

 

Эти слова Егорова заставили меня вспомнить мемуары Хрущева, которые относят к числу лишь приблизительно соответствующих действительности. Между тем Хрущев, согласно его мемуарам сразу приехавший в ту ночь на вызов чекистов, говорит: «Мы зашли к дежурным и спросили: «В чем дело?» Они объяснили: «Обычно Сталин часов в 11 вечера обязательно звонил, вызывал, просил чай... Сейчас этого не было». Выходит, память Егорова не подводит.

 

Значит, рассказы большинства исследователей о том, что соратники чуть ли не сознательно около 15 часов держали тяжело больного вождя без помощи врачей, не соответствуют происходившему.

 

Егоров сообщает, как Хрусталев вдруг начал зачем-то рассказывать им (доставившим тело Сталина на вскрытие) о том, что последнее время Хозяин стал закрывать все «свои» двери на запор. Согласно этому откровению Хрусталева дверь в комнату, где находился мертвый(?) или больной(?) вождь, все-таки пришлось взламывать, что соответствует версии Орлова - Коломенцева и расходится с общепринятыми рассказами - дескать, к Сталину просто вошли и увидели, что случилось...

 

Я не являюсь сторонником одной какой-то версии, но в данном случае версия Орлова - Коломенцева, по которой Сталина сразу нашли мертвым, выглядит предпочтительнее еще и потому, что ни о болезни, ни о лечении «выездным охранникам», похоже, не было известно вплоть до официального сообщения 4 марта.

 

 

Генерал КГБ Докучаев вывел меня на человека, который хорошо знал Хрусталева. Этот человек, не пожелавший тогда, чтобы я раскрывал его имя, сообщил мне про внезапно изменившуюся судьбу Хрусталева и еще более неожиданно оборвавшуюся его жизнь. Между тем Хрусталев был тот, кто, как утверждают источники, последний видел Сталина здоровым. Вот запись разговора с этим собеседником.

 

- Вы, наверное, и Хрусталева знали?

 

- Ивана Васильевича? Ну а как же...

 

- А вы не помните, когда он умер? - задал я вопрос, на который уже долгие годы исследователи не могут найти точного ответа.

 

- Умер через 10 дней после того, как его выпустили.

 

- А его... арестовывали? Когда?

 

- Сразу после смерти Сталина.

 

- А сколько же он отсидел?

 

- Десять дней отсидел... Вышел... И через 10 дней умер... Он где-то следом за Сталиным ушел.

 

- А вы как объясняете смерть Хрусталева?

 

- Это дело рук Берия!

 

- Это Берия Хрусталева убрал? Но за что?

 

- Этого человека Берия нужно было убрать, потому что Хрусталев был крупнее всех, фигура, был начальником среди нас, в «выездной охране» Сталина, и... единственный... - собеседник вдруг обрывает себя на полуслове («И... поэтому... единственный больше всех знал», - мысленно договариваю за него я). - Хрусталев был над всеми-всеми главный, - немного подумав, пытается уйти от ответа собеседник.

 

- Я вижу, вы кое-что знаете, как теперь мало кто. Давайте я помогу вам высказаться на страницах печати!

 

- Не надо. Не надо. Вы думаете, если прошло 50 лет, значит, об этом можно говорить все? Зря! Потому что у того, про кого я бы многое мог сказать, до сих пор большие руки... А ведь у меня в голове есть материалы, чтобы изобличить его. Только разве такой поток дезинформации остановишь? Я не хочу быть похожим на Дон Кихота, который боролся с ветряными мельницами...

 

Тут меня осеняет догадка: так вот почему Хрущев, Маленков и Булганин поспешили ликвидировать Берия. Недаром у генерала КГБ Докучаева вырвались слова: дескать, Берия унес столько тайн, как, наверное, ни один человек на земле. Жизнь его даже в качестве заключенного становилась совершенно несовместимой с двойственным существованием остальных деятелей...

 

Когда собеседник повторил, что Хрусталев «быстро умер», я спросил:

 

- А нельзя ли расспросить его родных, как это было?

 

На что, вдруг замешкавшись, он ответил:

 

- Да не стоит будить у людей старую боль...

 

Ответил так, словно Хрусталев не просто умер или был убит, а совершил... самоубийство! Но большего добиться от собеседника мне не удалось.

 

Кстати, он десять лет был среди тех, кто обслуживал Сталина, вплоть до его похорон - был одним из тех четырех человек, которые несли гроб с телом Сталина к Мавзолею... Его не стало 9 января 2005 года. Поэтому теперь можно назвать его имя: Юрий Сергеевич Соловьев. За ним был закреплен пост № 1. Это - входные двери в дом Сталина...

 

Итак, Хрусталев знал нечто такое, что абсолютно не предполагало никакого продолжения его жизни, и поэтому она так срочно закончилась?! Продолжаю вчитываться в отрывки воспоминаний Егорова и Соловьева и... создается впечатление, что в связи с кончиной вождя Хрусталева что-то мучило. Он не находил себе места: ходил то вверх (на вскрытие), то вниз (к подчиненным). Переживал и корил себя за что-то, когда рассказывал про «наглухо закрытые двери». Что-то очень нерядовое было у него за душой! И этим он кому-то мешал. Много знал и мешал. Но кому? Соловьев говорит: «Берия». Но только ли Берия? А Маленкову? А Хрущеву? Ведь все они были участниками того, что произошло на Ближней даче в те до сих пор загадочные часы.

 

Начало этого расследования читайте в книге «Как убивали Сталина», дополнительный тираж которой выйдет 17 марта.

 

 

 

Теперь самый подходящий момент вновь вернуться с Егоровым в ночь на 2 марта 1953 года.

 

Итак... после предупреждения Старостиным (сменившим в первый весенний день Хрусталева) Егоров должен был наблюдать за происходящим вокруг и особенно в окнах Большой столовой вовсю. Но ничего не заметил. С 2 до 4 утра на пост встал его сменщик. Однако сменщик, исходя из «неписаного закона Ближней дачи», ничего Егорову не рассказал. А Старостин к Егорову больше не приходил, значит, все в порядке? Хотя после необычного ночного откровения Старостина Егоров, конечно, насторожился и следил особенно чутко. Но опять, говорит, ничего не заметил.

 

Кстати, по Егорову, Старостин мог звонить Берия, Маленкову и Хрущеву только после 2 ночи 2 марта, когда Старостин с помощниками уже решились проникнуть в сталинские покои и обнаружили случившееся... До Егорова же считалось, что Старостин предупредил Берия о болезни (?) Сталина еще в начале 11-го ночи 1 марта, то есть разница около 4 часов! А это немало, чтобы сделать, например фокус с двойником...

 

Между тем именно в отсутствие Егорова на посту с 2 до 4 утра приезжали (согласно хрущевским мемуарам) Берия и Маленков и, быть может, Хрущев и Булганин. И они должны были показаться в окнах ярко освещенной Большой столовой, куда на диван Старостин и Туков к тому времени перенесли из Малой столовой «внезапно заболевшего Хозяина». Да и Хозяина ли? Или у Берия все было готово, чтобы уложить на его место еще до приезда Хрущева и Булганина двойника?

 

Нет, не просто так, когда Старостин дозвонился Берия, тот сказал, чтобы о случившемся никому не говорили. Никому!

 

Итак, если с 2 до 4 утра приезжали и успели уехать Берия и Маленков и, быть может, Хрущев и Булганин, то они обязательно должны были бы показаться в окнах Большой столовой. Но Егоров видеть этого не мог (по распорядку он отдыхал!), как не видел и переноса туда тела, а вновь заступив на пост с 4 до 6 утра, ничего особенного не наблюдал.

 

И еще деталь: если заболевшего Сталина еще до приезда Берия и Маленкова перенесли в Большую столовую, то наверняка должны были если не выключить, то хотя бы уменьшить освещение, на что сразу бы обратил внимание и запомнил это предупрежденный Егоров.

 

Так, может быть, там уже положили не Сталина, а его двойника и уменьшать ради него свет никто и не думал? Может быть, именно эти манипуляции - если они были - и есть «тайна Хрусталева»? И, конечно, тайна Берия...

 

Вывод: слова Берия о Сталине «я его убрал» все более начинают не по слухам, а по данным очевидцев соответствовать действительности...