Сергей Михалков: Друзья сомневались в надежности моего нового брака. И зря

Когда на недавнем юбилее писательницы Виктории Токаревой 94-летнего Сергея Михалкова спросили, не устал ли он от жизни, то автор российского гимна страшно удивился и очень так бодренько заявил, что нет. Вот и в издательстве «ЭКСМО» вышла автобиография знаменитого писателя «Что такое счастье», в которой он отнюдь не подводит итоги жизни, а рассказывает о своих отношениях с женщинами и с вождями.

 

 

Когда мне было восемьдесят три года, я встретил женщину. Она мне сначала понравилась, а потом я понял, что без нее не могу жить. Я женился вновь. Женился на привлекательной, умной, обаятельной женщине - Юлии Валериевне Субботиной. По профессии она физик-теоретик, дочь академика Российской академии наук Валерия Ивановича Субботина... Да, странно все-таки сложилась моя жизнь. В первом браке я был на десять лет моложе своей жены (Натальи Кончаловской. - Ред.). А во втором - на сорок семь лет старше, ведь Юле в день свадьбы было тридцать шесть. И как тогда, в далекие-далекие тридцатые, друзья и знакомые сомневались в прочности моей первой женитьбы, так спустя шестьдесят лет, в 1990-е годы, когда мы с Юлей поженились, уже другие друзья и другие знакомые тоже высказывали сомнения относительно надежности нашего брака при столь существенной разнице в возрасте.

 

Но мы почти не расстаемся, вместе ездим в зарубежные поездки. И вот еще что. Я всегда очень любил водить машину. Но лет двадцать назад, сидя за рулем, вдруг почувствовал недомогание, потерял управление и слегка вмазал в фонарный столб. С тех пор мне приходилось ездить только с шофером. А сегодня за рулем автомобиля - обязательно Юля. Хотя ничто не мешает нам нанять профессионального водителя... Ездит она порой с ветерком, и нам обоим это доставляет огромное удовольствие.

 

 

Мы с Габо (соавтор слов Гимна СССР - Габриэль Аракелян, более известный под псевдонимом Эль-Регистан. - Ред.) сидели дома за чайным столом и делились впечатлениями...

 

Наши размышления прервал телефонный звонок:

 

- Сейчас в вами будет говорить товарищ Сталин!

 

- Надеюсь, не разбудил? (знакомый голос с явным грузинским акцентом)... Прослушали мы сегодня гимн. Куце получается.

 

- Как понять, товарищ Сталин?

 

- Мало слов. Ничего не сказано о Красной Армии. Надо добавить еще один куплет. Отразить роль нашей армии в героической борьбе против захватчиков. Показать нашу мощь и веру в победу.

 

- Когда это нужно? - спрашиваю я.

 

- Когда напишите - пришлите. А мы - посмотрим, - сухо ответил Сталин и положил трубку.

 

До рассвета мы сочиняли и варьировали новый куплет гимна. Поработав еще целый день, передали Ворошилову новое четверостишье, а заодно и несколько вариантов строф и отдельных строк нового третьего куплета.

 

28 октября главный редактор газеты «Сталинский сокол», бригадный комиссар В. П. Московский находит нас по телефону и сообщает о срочном вызове к Сталину.

 

За нами послан автомобиль «Линкольн». Уже знакомый полковник из охраны Сталина нервничает:

- Никак не могли вас найти! Вас ждут!

 

Въезжаем в Кремль. Подъезжаем к одному из подъездов. У нас не проверяют документов. Проводят прямо в приемную Сталина. Здесь в ожидании вызова на доклад к Главнокомандующему сидят два прославленных военачальника. Мы узнаем их. Маршалы не без удивления смотрят на майора и капитана в нечищеных сапогах, навстречу которым поднимается из-за стола помощник Сталина Поскребышев.

 

Указывая нам на массивную дверь с большой бронзовой ручкой, он сухо говорит:

 

- Проходите. Вас ждут. Где вы пропадаете?

 

...За длинным столом в каком-то напряженном молчании сидят «живые портреты»: Молотов, Берия, Ворошилов, Маленков, Щербаков...

 

Прямо против нас стоит с листом бумаги в руках сам Сталин...

 

Он явно не в духе.

 

- Ознакомьтесь! - говорит Сталин, кивая на лист с пометками. - Нет ли у вас возражений? Главное, сохранить эти мысли. Возможно это?

 

- Можно нам подумать до завтра? - отвечаю я.

 

- Нет, нам это нужно сегодня. Вот карандаши, бумага... - приглашает нас к столу Сталин.

 

- Мы садимся против «живых портретов». Необычная обстановка смущает.

 

- Что? Неудобно здесь работать? - спрашивает Сталин, улыбаясь. - Сейчас вам дадут другое место.

 

 

(...) очередной вариант текста был передан в ансамбль А. В. Александрова. Этот вариант и утверждается правительством.

 

Авторов приглашают в гостиную правительственной ложи... В гостиной щедро накрыт стол.

 

- Ну что же, по старому русскому обычаю надо обмыть принятый Гимн! - говорит Сталин и приглашает всех к столу.

 

Меня и Эль-Регистана он сажает по правую и левую руку.

 

Регистан (пытается положить на тарелку Сталина кусок ветчины):

 

- Разрешите поухаживать за вами, товарищ Сталин?

 

Сталин (отодвигает тарелку):

 

- Это я за вами должен ухаживать, а не вы за мной. Здесь я хозяин... Кстати, кто вы по национальности?

 

Регистан:

 

- Я армянин.

 

Сталин (с иронией):

 

- А почему вы Эль-Регистан? Вы кому подчиняетесь: муфтию или католикосу?

 

Регистан:

 

- Католикосу, товарищ Сталин.

 

Сталин:

 

- А я думал муфтию.

 

После очередного тоста, а их было немало, Сталин повернулся ко мне и сказал:

 

- Не надо пить до дна за каждый тост. С вами неинтересно будет разговаривать. И не робейте!

 

- Я не робею, товарищ Сталин!

 

- Мы нахалов не любим, - продолжал Сталин, - но и робких тоже не любим. Вы член партии?

 

- Беспартийный.

 

Сталин помолчал и заметил:

 

- Это ничего. Я тоже был беспартийный.

 

 

Что касается Пленумов ЦК, то сохранился в памяти и веселый эпизод, прямого отношения к Хрущеву не имеющий. Был случай, когда два секретаря крайкомов, сидя в зале во время Пленума, вдруг начали хохотать. Хрущев из президиума сердито их одернул: «Вы что, на концерт пришли? Что вы там смеетесь?» Один из секретарей и ответил: «Извините, Никита Сергеевич, мы тут басни Михалкова читали!» Оказывается, во время перерыва они купили в киоске мою книжку. Открыли, прочитали одну из басен и расхохотались.

 

 

В день моего шестидесятилетия Указом Президиума Верховного Совета СССР мне присвоили звание Героя Социалистического Труда с вручением Золотой Звезды и ордена Ленина. И этому предшествовал звонок по телефону из ЦК КПСС.

 

- С вами будет говорить Леонид Ильич! - предупредил меня помощник Генерального. - Не занимайте телефон.

 

Но напрасно просидел я возле телефона до позднего вечера. Ожидаемого звонка так и не последовало. Посторонних звонков было множество, но звонка от Брежнева я так и не дождался...

 

Но только встал, сразу услышал телефонный звонок - первый в это утро.

 

- Слушаю! Кто это? - не слишком любезно спросил я, подняв трубку.

 

- Ты чего с утра лаешься? - ответил мне чей-то знакомый голос.

 

- Кто это? - переспросил я.

 

- Не узнаешь? Зазнался? - ответил тот же голос. Только тут до меня дошло: это же звонит Брежнев!

 

- Простите, не узнал! - извинился я. - Слушаю вас, Леонид Ильич!

 

- Вчера никак не мог до тебя дозвониться! - сказал Брежнев. - Я уже чекистам велел тебя разыскать. Ты что, был на даче, что ли?

 

- Дома сидел. Вашего звонка ждал, - ответил я.

 

- У тебя весь вечер телефон был занят, - повторил Брежнев. - Ну поздравляю тебя с Героем... Как-нибудь еще увидимся. Дел у меня, понимаешь, навалом, все - от коров до послов. Ну бывай здоров, Сережа!

 

И еще. Помню, на одном из кремлевских приемов секретарь Союза писателей поэт Николай Тихонов предложил присутствующим выпить за здоровье Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. Но неожиданно стоявший рядом со мной с бокалом в руке, немного уже подвыпивший балкарский поэт Кайсын Кулиев громко произнес:

 

- А я не могу!

 

- Почему? - спросил Брежнев.

 

- Пора кончать с очковтирательством! - невозмутимо ответил Кайсын.

 

- С каким очковтирательством?- уже серьезно спросил Брежнев.

 

- Михалков пьет лимонад! - пояснил Кулиев.

 

Все вокруг засмеялись, а Брежнев тоном, не терпящим возражений, сказал:

 

- За мое здоровье не пьют лимонад!

 

Я был вынужден принять и осушить до дна протянутый мне бокал с коньяком...

 

Я сам однажды попал с Брежневым в анекдотическую ситуацию.

 

Вернувшись из Софии, где проходила детская ассамблея, я привез Леониду Ильичу медаль участника этого детского праздника. И будучи у него на приеме, вручил ему этот знак - на память.

 

- С какой стороны ее носить? - спросил Генеральный, рассматривая красивую медаль на голубой ленте.

 

- Видимо, справа! - ответил я.

 

- Справа у меня уже нет места, - задумчиво сказал Брежнев и с сожалением отложил медаль в сторону.