С этим не раз сталкивались лет сто назад киевские газеты.
Долгое время периодические издания царской России подвергались предварительной цензуре. Это означало, что ни один номер не мог выйти в свет без просмотра и визирования специально уполномоченным цензором. Цензура ни под каким видом не позволяла критиковать начальство, назначенное высшими властями. Можно было "протягивать" разве что представителей выборного самоуправления.
После событий 1905 года предварительная цензура была отменена. В течение небольшого времени торжествовала гласность. Но вскоре региональные руководители взяли контроль печати в свои руки. В мае 1907-го Киевский, Подольский и Волынский генерал-губернатор Владимир Сухомлинов издал "Обязательное постановление", в котором было подвергнуто строгому запрету "оглашение или публичное распространение каких-либо статей или иных сообщений, возбуждающих враждебное отношение к правительству", равно как и "ложных о деятельности правительственного установления или должностного лица, войска или воинской части сведений, возбуждающих в населении враждебное к ним отношение". А критерий признания газетной информации ложной был довольно простым: для этого вполне хватало официального опровержения со стороны затронутой инстанции или персоны. Что же касается наказания для нарушителей запрета, то оно сводилось к штрафу до 500 рублей, или аресту до трех месяцев. Причем кара накладывалась генерал-губернатором или гражданским губернатором в административном порядке и обжалованию не подлежала.
Таким образом, печатные органы, желавшие свободно высказываться, должны были призадуматься: готовы ли они платить штрафы или время от времени оставаться без отсиживающего срок редактора. Ограничительные функции как бы перекладывались с "внешних" цензоров на "внутренних". Но это были еще цветочки. Когда в 1914 году началась Первая мировая война, появилось множество новых ограничений, так что одни издания просто закрылись, а другим приходилось выпускать номера с зияющими пустотами на месте цензурных изъятий.
Как гасили "Огни"
В начале 1910 года в Киеве было создано общедоступное издание, редактором-издателем которого стала 45-летняя дворянка Ольга Прохаско. Газета имела двойное наименование: "Огни - Киевская Копейка". Первая часть названия выражала просветительские намерения издательницы, вторая часть указывала на исключительную доступность газеты. Действительно, каждый номер газеты стоил всего одну копейку.
Новую газету охотно раскупали горожане со скромным достатком, для которых она и предназначалась. Даже реклама была приспособлена именно к их запросам, - здесь регулярно печатались объявления с обещанием дешевых товаров и услуг. В то же время на страницах "Копейки" помимо обычных городских сплетен до рядовых киевлян доходчиво доводились сведения о недобросовестных предпринимателях, о произволе домовладельцев с начислением квартплаты, о махинациях городских властей.
Соответственно, у недоброжелателей издания накопились немалые претензии. На газету натравили охранное отделение, начальник которого подполковник Кулябко письмом с грифом "совершенно секретно" доложил губернатору Гирсу: "Во вверенное мне отделение поступили нижеследующие негласные сведения: в г. Киеве издается газета "Огни", или "Киевская Копейка"... Фактически редакция этой газеты находится в руках социал-демократов".
"Неблагонадежную" газету стали преследовать, посыпались административные кары. Ольга Прохаско не располагала деньгами на штрафы, поэтому время от времени ей приходилось идти на отсидку. Кончилось тем, что "Киевскую Копейку" велено было закрыть. Но Ольга Петровна на этом не успокоилась и с 1911 года начала издавать еженедельный тонкий журнал "Огни", получивший популярность среди киевской молодежи. Между прочим, будущие знаменитые писатели Константин Паустовский и Исаак Бабель поместили свои первые рассказы на страницах "Огней".
"Громадська думка" не прожила и года
Кажущаяся "свобода слова" побудила сознательных украинцев поставить вопрос о национальной прессе. Правда, они понимали, что после длительной русификации Надднепрянщины украинское издание в Киеве будет заведомо убыточным. Требовалась помощь благотворителей. И меценаты долгожданных изданий нашлись. Первым среди них следует назвать Евгения Чикаленко, принявшего на себя львиную долю затрат. Чикаленко был довольно обеспеченным человеком, крупным аграрием и в то же время участником украинских кружков, активистом "Старой Громады".
Первой в Киеве ежедневной украинской газетой стала "Громадська думка", выходившая с января 1906 года. Но ей не довелось просуществовать и года. Уже в августе полиция провела в редакции обыск, нашла какие-то недозволенные издания, арестовали часть сотрудников, а выпуск газеты запретили. Но, по счастью, учредители были заранее готовы к этому и заблаговременно запаслись разрешением на выпуск еще одного печатного органа - газеты "Рада". Уже с сентября "Рада" подхватила эстафету прежнего издания.
Новая газета выходила восемь лет и за это время сделала очень много для роста самосознания украинцев. Под ее материалами встречались подписи Ивана Франко и Михаила Грушевского, Александра Олеся и Людмилы Старицкой-Черняховской, Симона Петлюры и Владимира Винниченко. Не только издателям, но и читателям "Рады" русская мо-
нархия чинила всевозможные препятствия. Из воспоминаний Евгения Чикаленко, один чиновник-украинец жаловался ему, что подписка родной газеты обходится не в 4 рубля, а в целых 16, потому что он вынужден выписывать еще "истинно русский" "Киевлянин" (о нем ниже) - иначе начальство грозит выгнать его со службы. Такое отношение кончилось тем, что в 1914 году, вскоре после начала Первой мировой войны, власти вообще прикрыли "Раду". Только с февраля 1917-го в Киеве стало возможным возрождение украинской прессы.
Благонадежный "Киевлянин"
Власти Российской империи под впечатлением польского восстания 1863 года взялись за укрепление великодержавных идейных позиций в юго-западных губерниях. Их опасения вызывал и рост самосознания украинцев, сопровождавшийся проникновением украинского языка в образование, в науку. Против подобных неизбежных тенденций был направлен так называемый Валуевский циркуляр, подписанный министром внутренних дел Петром Валуевым в июле 1863 года. Этот секретный документ предписывал цензурным комитетам не допускать к печати украинских изданий, кроме "изящной литературы", под тем предлогом, что "никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может".
|
Одновременно правительство поставило вопрос о создании в Киеве рупора монархических и "истинно русских" настроений. Основать его предложили известному в городе ученому-историку, профессору университета и общественному деятелю Виталию Шульгину. Новое издание получило название "Киевлянин" и начало выходить полтора столетия назад, в июле 1864-го. Уже в стартовом выпуске "Киевлянина" Шульгин громогласно объявил, имея в виду Киевский регион: "Этот край русский, русский, русский".
В издании газеты участвовала и жена Шульгина, урожденная Мария Попова. История их брака своеобразна. Молодая институтка была очарована красноречием профессора-вдовца, который годился ей в отцы и к тому же был горбат. Она решила связать с ним судьбу. У них родился сын Василий (впоследствии он сам стал известным журналистом, редактором "Киевлянина" и членом Государственной думы). Вскоре после этого Шульгин-старший скончался. А Мария Шульгина очень скоро утешилась в объятиях сотрудника "Киевлянина", статного и энергичного Дмитрия Пихно, который и раньше был ей симпатичен. Она вышла за него замуж, а потом, когда Марии Пихно не стало, Дмитрий Иванович унаследовал газету и был ее издателем еще два десятка лет.
|
Ясно, что к изданию с "надлежащей" идейной позицией царская администрация была благосклонна. Это проявлялось не только в организационной поддержке, но и в увесистых материальных дотациях из бюджета. Благодаря такому статусу "Киевлянин", ориентированный на солидных читателей, выпускался основательно, весьма профессионально и на хорошей бумаге. Он привлекал авторов и сотрудников неплохими гонорарами. Его корреспонденты получали в официальных учреждениях самую полную информацию. Сообщения, выходившие в разделе "местной хроники", содержали разнообразные сведения и доныне сберегают для нас любопытные подробности жизни Киева в течение 50 с лишним лет.
Вместе с тем консервативные позиции "Киевлянина", его постоянные нападки в редакционных статьях и фельетонах на "малороссов", евреев, поляков вызывали у многих чувство протеста. Среди оппонентов газеты было немало русских, которые не поддерживали ее шовинистический курс.
"Киевская мысль" сахарного короля
В начале ХХ века тиражи газет существенно выросли. Если в 1890-е годы считался солидным тираж "Киевлянина" 2-5 тысяч, то в 1900 - 1910-е он достигал уже 20 тысяч. В то время тон в газете задавал Анатолий Савенко - публицист-черносотенец, лидер киевского Клуба русских националистов, злобный преследователь идейных противников "единой неделимой России" и всяческих "инородцев".
Однако к тому времени уже появились газеты на украинском и польском языках. А среди русскоязычных киевских читателей значительное большинство предпочитало "Киевлянину" другие издания. Самой популярной газетой в городе стала тогда "Киевская мысль", выходившая с декабря 1906 года. Издавал ее Рудольф Лубковский - владелец крупной типографии. Однако для современников не было секретом, что "Киевской мысли" оказывал поддержку миллионер Лев Бродский - один из "сахарных королей". Его деньги позволяли привлечь еще более ярких сотрудников, чем у "Киевлянина", давали возможность выпускать еженедельное иллюстрированное приложение. А в случае, если власти были недовольны острыми материалами, из кармана того же Бродского "Киевская мысль" платила штрафы. Газета неизменно поддерживала гонимые царизмом нации, с уважением отзывалась о деятелях украинской культуры. Популярность ее была огромной; тираж через несколько лет достиг немыслимых по тем временам в провинциальной прессе 70 тысяч.
Кстати
Клевета не прошла
Один из сотрудников "Киевлянина", критик Измаил Александровский, не упускал случая "мазнуть дегтем" в прессе украинских литераторов и актеров. Кульминации в этой малопочтенной деятельности он достиг, обвинив в плагиате выдающегося писателя, театрального и общественного деятеля Михаила Старицкого. Публикации Александровского, появившиеся в конце 1890-х годов в "Киевлянине" и петербургской прессе, утверждали, что некоторые пьесы Старицкого якобы сворованы у других авторов. Но этот "черный пиар" обернулся против собственного создателя. У Михаила Петровича нашлось достаточно аргументов в защиту своего доброго имени. Поддержали его многие из объективных коллег - писатели и журналисты. Старицкий подал на Александровского иск в суд. В 1901 году дело слушалось в Киеве и закончилось победой писателя-украинца. А клеветник из "Киевлянина", кроме конфуза перед читателями, был наказан еще и небольшим тюремным сроком.
В тему
А был еще и суд
Помимо административных преследований оппозиционные газеты в Киеве могли подвергнуться и судебным санкциям. Для этого годился целый букет статей "Уложения о наказаниях" (тогдашнего УК): за клевету в печати, за растление нравов, за богохульство и прочие. Например, карикатуру или фельетон, задевающие членов правительства, могли подвести под статью 279-ю - за "распространение ругательных писем или других сочинений и бумаг, или изображений, оскорбительных для высших в государстве мест и лиц". Нередко в судебных процессах рассматривали обвинение по статье 1040-й - "За всякий оскорбительный отзыв в печати о частном или должностном лице". Но вот в оскорблении царской особы, насколько известно, киевские газеты не уличали ни разу, поскольку наказание могло быть крайне суровым.