Год назад всю Украину потрясла жуткая история. 11 мая во время разгульной молодежной вечеринки облили спиртным и подожгли несовершеннолетнюю Юлию Ирниденко. Через 10 дней она умерла в ожоговом центре. Девушка пришла в квартиру друга Сергея Синсиневича после похода в бильярдную. В компании веселились человек пять, потом остались трое - Юля, Сережа и Паша Губин. Кто из парней облил девушку и поджег - так до сих пор и не ясно. Дело не сдвинулось с мертвой точки. Тем не менее на скамье подсудимых только 22-летний Павел Губин, который не знал Юлю и попал в квартиру случайно - сосед Синсиневич попросил его среди ночи принести самогона. Сам Сергей, хозяин квартиры, в деле о трагедии с Юлей проходит как свидетель. (читайте Юлию Ирниденко хоронят в свадебном венке)
За год только однажды удалось обнять сына
В день, когда 17-летняя Юля умерла от ожогов, в семье Губиных началась черная полоса. Пытаясь спасти единственного сына, Елена Губина потратила тысячи долларов, нанимая одного адвоката за другим. Несколько юристов, вникнув в дело, благополучно смотали удочки.
- Я уже в таких долгах! Не знаю, как рассчитываться буду, - вздыхает женщина. - Я бы уже и квартиру заложила, но не могу, потому что Паша является совладельцем, без его разрешения этого не сделаешь.
Елена признается: за этот год ей только однажды удалось обнять сына - когда конвойные вели его по коридору суда. Вопреки всем запретам Елена бросилась на шею своей кровинушке.
Усугубляет ситуацию и "холодная война" с соседями-Синсиневичами. В народе идет молва, что им дивным образом удалось увести своего сына от ответственности - просто откупить. С журналистами родители Сергея общаться не желают, а могли бы отмести эти обвинения. (читайте Во время видео-допроса Юлия Ирниденко не назвала имя обидчика)
Причастен ли Павел Губин к убийству, уже год пытаются установить в Червонозаводском райсуде Харькова. Но ясности в дело не внесли ни допросы свидетелей, ни видеозапись рассказа самой Юли, которую следователи успели допросить перед смертью. Имени убийцы девушка так и не назвала, сославшись на алкогольное опьянение и провалы в памяти.
Все это время Павел Губин сидит в СИЗО и ждет приговора, но обвинить его по-прежнему фактически не в чем.
- Суд назначил дополнительные уточняющие экспертизы, свои заключения должны дать врач по ожогам, криминалисты-химики и пожарные, - рассказывает Елена Губина. - В суде сравнят показания парней и выводы экспертов и поймут, кто врет: Паша или Сергей.
В тяжкие времена парня поддерживает не только его родня. На судебные заседания, как на работу, исправно ходит девушка Алина, с которой он встречался несколько лет. Алина верит, что ее Паша - не убийца и справедливость восторжествует. Родные тоже надеются на положительный исход дела.
- Накануне трагедии к нам в окна несколько дней стучались сороки, мама говорила, к плохим новостям - так оно и случилось, - вздыхает Елена. - А сейчас на балкон прилетают голуби, садятся на раму и целуются. Это хороший знак.
|
Юля была беременна?
Удивительно, но болеет душою за Павла и родная бабушка погибшей Юли Ирниденко.
Женщина признается: мать Юли и старшие сестры с ней сейчас не общаются, сказали в суде рот не открывать и не в свое дело не лезть.
- А ведь сначала хотели дойти до Европейского суда, лишь бы найти справедливость. Но невестка продала душу и кости моей погибшей внучки, - плачет Мария Яковлевна. - Ей не интересно, кто настоящий убийца - Паша или Сергей, она на каждом углу говорит: "Юлю уже не поднять, а Синсиневичи мне помогали". Видно, очень много заплатили.
Старушка до сих пор говорит о Юле, как о живой - вспоминает, как выбирала внучке в подарок золотые украшения, как Юля накануне трагедии порывалась вымыть окна в доме бабушки. Да и сам дом Мария Яковлевна отписала любимой внучке.
Пенсионерка уверяет, что Юля встречалась с Сергеем Синсиневичем и была беременна - накануне трагедии она приходила к бабушке в гости и та заметила налившуюся грудь, а когда попыталась ее покормить, внучку стошнило.
- Я не верю в мистику, но была такая история: возле Юли похоронен парень примерно такого же возраста, - сокрушается Мария Яковлевна. - Маме этого парня приснилось, что он говорит: "Мама, не плачь по мне. Мне здесь хорошо, я с Юлей познакомился. Она такая хорошая девочка, одно плохо, что беременная". А мне как-то снилось, что я подарила внучке две детские коляски.
Правда, слова бабушки не подтвердили врачи. По заключению судмедэкспертов, она была девственницей.
Сейчас бабушка Юли боится одного: что суд закончится ничем. Павла Губина могут освободить за неимением доказательств, а Сергея Синсиневича не привлекут к ответственности.
- Сажать некого. Меня знакомые напугали, говорят, если невестка даст расписку, что ни к кому не имеет претензий, дело закроют, - вздыхает Мария Яковлевна.
Фото: соцсети и личный архив Елены Губиной.
КОММЕНТАРИЙ ЮРИСТА
"Если есть труп - должны найти виновного"
Адвокат Сергей Куцый уверяет: такого, чтоб дело закрыли и никто не попал за решетку, быть не может.
- Есть такое понятие, как примирение сторон, после чего закрывают уголовное дело. Но в этом случае дело не закроют, поскольку преступление квалифицируется как особо тяжкое, - объясняет юрист. - Если есть труп - должны найти виновного, что наша система и делает, иногда с невиновными людьми. А вот тот факт, что один сидит в СИЗО, а другой не причастен - это либо решение Паши и Сережи (один взял вину на себя), либо факт коррупции налицо.
По мнению адвоката, находиться под стражей Павел Губин может еще долго. Если по новому Уголовно-процессуальному кодексу максимальный срок удержания под стражей за такие преступления ограничен 12 месяцами, старый УПК (а дело открыли при старом) позволяет суду затягивать с решениями.
- Пока суд первой инстанции вынесет свое решение, пока оно будет обжаловано в апелляционном и кассационном порядке, затем в Верховном суде Украины - пройдет время, - рассуждает Сергей Куцый. - Только после этого можно будет обратиться в Европейский суд по правам человека. И все это время Павлу, скорее всего, придется находиться под стражей. То, что меру пресечения изменят на "выход под залог" - маловероятно, так как преступление квалифицируется как особо тяжкое.