«Наша дочь с Беккером - плод любви, а не мимолетной встречи!»

В 2001 году, кажется, не было ни одного таблоида, который бы подробно не описал сцену зачатия внебрачной дочери Бориса Беккера - в подсобке модного лондонского ресторана «Нобу» вместе с манекенщицей из России Анжелой Ермаковой. Потом был долгий суд, который признал отцовство рыжеволосого теннисиста. Сейчас их дочка Аня уже сама выходит на подиум, а ее мама наконец решила написать о своем громком и скандальном романе. «КП» публикует отрывки из этой книги.

 

 

- Але!

 

- Анжел, ты спишь?

 

- Эмилька? Да всю ночь не спала, у Аньки зубы режутся...

 

- Слушай, в «Бильд цайтунг» на первой полосе целый разворот. Пишут, будто ты украла сперму и тебя надо сажать в тюрьму за воровство...

 

- Какую сперму, откуда, что ты несешь?!

 

- У Бориса...

 

- Как это? Разбрасывал он ее, что ли?!

 

- Да нет, оральный секс... Проглотила, выплюнула... короче, искусственное оплодотворение...

 

- Эмилька, ты не в себе, что ли? Ну кто в такое поверит? Бред: проглотила, выплюнула... люди вон годами в клиниках лечатся...

 

- Они и доктора какого-то приплели, шприцы нарисовали... Ты позвони, позвони адвокатам-то.

 

- Каждый звонок - двести фунтов, это тебе не Америка, здесь под проценты не работают! Но, наверное, ты права, придется звонить.

 

Эмилия - самая утонченная и изысканная светская дама из всех моих знакомых. Давно живет в Европе, говорит на всех европейских языках, вращается в высшем обществе, со всеми олигархами и аристократами на «ты»...

 

Анька плачет. Ей девять месяцев, у нее режутся зубы. Она почти всю ночь не спала.

 

И сейчас проснулась. Надо вставать, кормить, менять подгузник, звонить в Мюнхен немецким адвокатам. Газета-то немецкая. Я одна, няни нет, уборщицы тоже. Под парадным, где я живу, на Понт-стрит, прямо напротив знаменитой шотландской церкви Святой Коломбы, все время стоит толпа фотографов и журналистов. Мне нельзя выходить на улицу, так как, едва меня завидев, они начинают щелкать своими камерами со вспышками и задавать вопросы. И даже если я ничего не отвечаю, все равно печатают мои фотографии со всякими глупыми комментариями, написанными со слов так называемых друзей - каких-нибудь пьяниц с близлежащей помойки, которых я в глаза не видела, но которые за банку пива и пачку сигарет готовы подписать все, что угодно. А противоположная сторона потом обвиняет меня в привлечении к делу прессы, и это компрометирует меня в суде. А потому мои английские адвокаты, самые лучшие из лучших и дорогие из дорогих, велели мне на улицу не выходить и с журналистами не разговаривать, и, чтобы мне понапрасну не звонили во входную
дверь и по телефону, я разобрала дверной звонок, а к телефону подхожу, только прослушав автоответчик, когда точно знаю, кто звонит. Хорошо, что у меня двужильная сибирско-нигерийская порода и я не боюсь одиночества...

 

Звоню немецким адвокатам.

 

- Вы читали?

 

- Читали.

 

- Ну и что?

 

- Борис уже написал опровержение, что все это ложь и выдумки журналистов: есть девочка Анна, а тест ДНК покажет, кто ее родители. Они уже выложили его заявление в Интернете, завтра будет в номере.

 

 

(... ) И вот я летаю, и мне весело, потому что у меня все через голову и мне физическая близость совсем не обязательна... А то, думаю, сорвет цветок удовольствия и, как у Булгакова в «Залоге любви», бросит с ребеночком... Сарафан помят, и в руке пятак... Снова провидческие мысли какие-то в голову лезут... А тут еще Эмилька приезжает со своими знакомыми. Они куда-то идут по делам, а мы с Лариской и Джейн - к ней, в «Лейнсборо».

 

Сидим, пьем чай, у нас женсовет.

 

Эмилька:

 

- Ну что, как вы поживаете, что делаете? Ты, Анжел, прямо сияешь, влюбилась, что ли?

 

Лариска:

 

- Да нет, она, когда влюбляется, наоборот, тухнет и впадает в депрессию. В нее влюбился тут один, а она ему никак уступить не хочет и очень этим гордится.

 

- Да, а кто такой?

 

- Борис Беккер.

 

- Да ты что?! А она, дура, не хочет?! Да у нас в Швейцарии в очередь будут стоять, последнее пальто с себя снимут! Он же вообще необыкновенный, он даже ходит, как бог!.. Я его как-то в ресторане видела, от него сексуальная энергия так и лучится.

 

(...) времени уже часов семь - начало восьмого, и дождь пошел ни с того ни с сего, и спать вдруг так захотелось, и я уже думаю: может, не ходить, и так уже натусовалась, а лечь и выспаться... Захожу домой - звонит телефон. Потом я посмотрела, он уже несколько раз звонил...

 

- Алло, это я!

 

- Алло, привет!

 

- А где ты была?

 

- На поло, за городом.

 

- А я проиграл (я тогда вообще не понимала, как это для него может быть важно).

 

- Ну ничего, в следующий раз выиграешь!

 

- Нет, я больше не буду играть.

 

- Ну ладно, не расстраивайся!

 

- Я пойду с друзьями в «Нобу», я очень хочу тебя там увидеть сегодня, приходи, придешь?

 

- Приду, я все равно туда иду с друзьями.

 

- Тогда там и увидимся.

 

- Увидимся, не грусти!

 

 

...Спать я совсем не могу, схватки уже довольно частые, но не хочу будить Лариску, жду до восьми утра, пока могу терпеть... И потом целый день еще рожаю, думаю, что никогда это не кончится, но к 11 вечера 22 марта на свет наконец появляется моя дочь.

 

Лариска взяла ее на руки и говорит:

 

- Ой, как она на него похожа! Сразу видно, что держу в руках маленького Беккеренка.

 

Врачи, надо сказать, тоже обалдели, они такого еще не видели: приходит черная мама и рожает совершенно белого, белокурого ребенка с голубыми глазами. Они меня сразу успокаивать, мол, глаза меняются, темнеют, да и дети потом темнеют. Им кажется, что это должно меня расстроить: я одна, без мужа, и еще дочь на меня совершенно не похожа. А я - им: нет-нет, что вы, мне, напротив, очень нравится. И пока в себя прихожу, уже полночь, и наступает мой день рождения, и Лариска - мне:

 

- Вот тебе и подарок!

 

...Борис, который до нашего последнего свидания каждый день справлялся о моем здоровье, почему-то не звонит.

 

Я ему тоже.

 

Оттого, что у меня резус-фактор отрицательный, а у Аньки положительный, мне пришлось три дня в клинике проваляться, это для Англии долго, здесь обычно на следующий день отпускают.

 

Так что еду домой 25-го, снова Благовещение, снова колокола звонят, как в прошлом году, только тогда мне было совсем плохо, а теперь, год спустя, хорошо, я счастлива, что у меня родился ребенок. Потом вдруг вспоминаю, вернее, Лариска мне напоминает, что надо же и папу обрадовать, и мы с ней смеемся...

 

Посылаю Борису факс в офис: «Проект вышел в свет». Но он не перезванивает до 1 апреля, хорошо, я занята, у телефона его звонков не жду, хотя мне и Лариска, и адвокаты говорят, что пора писать ему, спрашивать, когда же вы, любезный, тест ДНК делать будете, и что вообще собираетесь предпринимать.

 

Видно, он как чувствовал, именно в этот момент позвонил:

 

- Алло, это я, как твои дела?

 

- Родила, уже больше недели назад. На тебя похожа, как две капли воды, волосы золотые, глаза голубые и даже ресницы и брови рыжие, как у тебя.

 

- Молодец, поздравляю!

 

- Я тебя тоже. А ты что, ничего не знал?

 

- Нет, я в Америке, уже десять дней.

 

А я про себя думаю: это он прямо после нашего свидания как можно дальше уехал, и вспоминаю Лариску с ее примером про страуса.

 

А он продолжает оправдываться:

 

- И офис у меня в Мюнхене закрыт. - Вроде как он сам позвонил, просто потому, что волнуется, как я. И спрашивает: - Как роды прошли?

 

- Трудно, как и все остальное.

 

Жду, что дальше скажет.

 

- Мы, конечно же, должны встретиться и поговорить.

 

- Когда? - задаю я вопрос по существу.

 

- Я на два дня приеду в Германию в конце недели, а потом мне нужно будет уехать назад, в Америку. Я тебе позвоню.

 

- Когда? - задаю я снова конкретный вопрос.

 

- В конце недели. Мне надо идти, ко мне пришли. Я тебе позвоню, поздравляю с ребеночком!

 

- И я тебя...