Жители Врадиевки через месяц после бунта: "У нас не осталось ничего, кроме надежды"

Центральная улица Врадиевки пестрит призывными листовками о борьбе с "ментовским" беспределом. Они зачитаны до дыр. Некоторые под солнцем и дождем расплылись и затерлись. По соседству расклеены объявления с просьбой о помощи пострадавшей Ирине Крашковой. Они тоже тускнеют, но название политической силы, нахваливающей свое участие в этой истории, еще видно. 

 

Улица тянется через весь поселок, упираясь в памятник вождю. Ее название вызывает ироничную грусть - "Героев Врадиевщины". Их двенадцать - это Герои Советского Союза и кавалеры ордена Славы. Мемориальные доски гордо возвышаются в трех шагах от Ленина, у входа в местный парк (тот самый, где во благо местной молодежи ночи напролет крутят дискотеку и продают пиво. Именно отсюда возвращалась домой Ира Крашкова в ночь с 26 на 27 июня).

 

Лица и фамилии настоящих героев, увы, понемногу стираются с камня, еще - быстрее из памяти. Вместо них в сознании появились новые герои - современники, то ли прославившие, то ли опозорившие городок. 

 

Через месяц после исторического штурма врадиевцы уже и сами не знают как быть - гордиться или стыдиться. Особенно после того, как увидели по телевизору представителей "Врадиевской ходы". Лица - малознакомы, манипуляции - за гранью. 

А ведь чаяния местных жителей сводились только к одному - справедливости.

 

Видео: Денис Корнышев. 

 

- Вам стыдно за своих односельчан? Или вы ими гордитесь? - задаю вопрос главе районной администрации Виталию Ростову, не рассчитывая на однозначный ответ.

 

- Врадиевцев хоть и немного (население района - 18 тысяч), но они всегда отличались прямолинейностью, - говорит Виталий Владимирович. - К примеру, на партийных собраниях, когда от заданной линии нельзя было сделать ни шагу в сторону, земляки умудрялись поступать по-своему, шли напролом. В общем, можно проводить исторические параллели.

 

Ростов - в числе тех, кто попал под обстрел - информационный. Во-первых, потому что в самый разгар штурма, вместо того чтобы успокаивать бунтовщиков в сердце толпы, скрылся в райотделе. Во-вторых, из-за супруги - главного врача районной больницы, которую заподозрили в уничтожении первых анализов Крашковой. 

 

Основные нападки чиновник уже отбил. Теперь не скрывает, что надеется получить дивиденды от пережитого - например, деньги на камеры видеонаблюдения в парке. Есть повод и для гордости - его район сейчас лидирует по сбору урожая в области!

 

- И все-таки… Вам стыдно? - возвращаю чиновника к минувшим событиям. 

 

- Я одобряю отстаивание прав, митинги. Но мне стыдно за то, что конфликт обернулся штурмом райотдела. Этого нельзя было делать. Хотя правильные выводы сделает история. 

 

 

- Вы думаете, все по справедливости будет? - возмущается хозяйка местного кафе. - Дрыжак и Полищук за собой всех потащат - в том числе хороших. Нормальные милиционеры без работы останутся!

 

Переаттестации милиции во Врадиевке ждут с нетерпением и волнением. Доброта местных жителей безгранична. Еще месяц назад они готовы были растерзать каждого, кто выйдет из райотдела, а сейчас сочувствуют. Почему? Все просто. В маленьких городках не бывает незнакомых и чужих. Все сотрудники милиции - местные, они выросли вместе с теми, кто стоял по ту сторону баррикад. Там были чьи-то дальние родственники, друзья, кумовья. 

 

Оплот местной милиции - также находится на улице Героев Врадиевщины. Вход украшает новая бронированная дверь, милиционеры учтивы как никогда. Вопрос, по какому поводу пожаловали, не задают, только тяжело вздыхают. 

 

За последний месяц журнал посещений райотдела почти весь исписали - идут люди, журналисты, проверяющие. Но книга жалоб и предложений - кристально чиста. Жаловаться на людей в погонах в письменном виде здесь не привыкли. 

 

Среди прочих объявлений - расписание дней приема главы ветеранов Врадиевского РОВД Василия Нофенко. Не знаю, как милиционеров, но журналистов он принимает с радостью. Причем у себя дома. 

 

Видео: Олег Терещенко.

 

Василий Васильевич был у руля местного отдела милиции в конце 80-х - начале 90-х. Он сохранил ясность мысли и верен советским принципам милиционера. 

 

Поэтому, увидев штурм райотдела, схватился за сердце. 

 

- Неужели о смертях людей в милиции не слышали? Почему не возмутились?

 

- Знал, возмущался, но прокуратура-то отрицала причастность милиционеров. А я привык им верить. 

 

- А за советом и опытом к вам уволенное начальство не обращалось?

 

- Нет. Они всегда были чем-то озабочены, увлечены и в моих советах не нуждались. 

 

Сейчас врадиевской милицией руководит подполковник Валерий Борисович Коба. Его прислали в район в разгар бунта, 2 июля. С первых его слов понятно: человек интеллигентный и образованный. До отъезда во Врадиевку рулил самым прогрессивным ведомством МВД в Николаевской области - отделом по борьбе с киберпреступностью. Новый шеф подчеркивает: здесь он временно и, если выражаться по-современному, выполняет обязанности кризис-менеджера. А новое постоянное руководство, скорее всего, появится здесь после переаттестации всех сотрудников. 

 

У него на столе - список работников райотдела. Евгений Дрыжак - в первой пятерке. Напротив его фамилии - многообещающий красный прочерк. 

 

- Вы помните свое первое впечатление от увиденного, когда приехали сюда? Не нуждались ли милиционеры в помощи психологов, к примеру?

 

- Они были в состоянии непонимания того, что происходит, - говорит Валерий Борисович. - К тому же очень переживали за своих близких, которые находились за пределами райотдела. Некоторые провокаторы распространяли слухи о том, что неизвестные ездят по поселку и выясняют, где живут милицейские жены. Как мужья и отцы они хотели защитить семейство.

 

Видео: Олег Терещенко.

 

И действительно, общая ненависть к милиции в те дни размыла в памяти людей знакомые лица и фамилии. Они стали проясняться, когда рассеялся дым и разъехались политики. На смену ненависти у многих пришло недоумение, стыд, страх. Но об этом мятежные жители предпочитают молчать, вяло отмахиваясь от наболевшего вопроса, пойдут ли еще раз митинговать. Однозначный ответ дают далеко не все.

 

- А чем райотдел живет сейчас? Говорят, что половина сотрудников написали рапорты и отказались работать. 

 

- Неправда. У меня на столе только один рапорт, который написан за две недели до бунта. Нам есть чем гордиться. Во-первых, тем, что не допустили дальнейших массовых беспорядков. Во-вторых, тем, что количество обращений граждан увеличилось в несколько раз. Их содержание - разное. Превалируют - имущественные, бытовые споры. В сельской местности соседские войны за абрикосы, кусок земли - не редкость.

 

- А серьезные преступления за месяц вашей работы были? 

 

- Самое тяжкое - это телесные повреждения на бытовой почве. В основном здесь крадут, хулиганят, дебоширят. Чаще всего на почве злоупотребления алкоголем. Возможно, поэтому преступление против женщины так взбудоражило людей. Это выходило за привычные рамки. 

 

 

Входила ли в привычные рамки гибель в райотделе Александра Пидгурского в 2008 году? Или Олега Степанюка в 2012-м? Официально - оба покончили с собой, в чем не сомневались ни прокуратура, ни МВД. Да, такое бывает. Кающиеся преступники не выдерживают напора эмоций, признаний и добровольно уходят из жизни. Но в тихой, отдаленной Врадиевке это происходило слишком часто. 

 

Видео: Олег Терещенко.

 

Горе Веры Андреевны Пидгурской не имеет сроков давности. Она копошится у могилы сына, в сотый раз рассказывая одну и ту же историю. Как увезли в милицию, как не кормили, ничего не объясняли. А через пару дней сообщили о том, что Саша повесился в райотделе на веревке из простыни. В морг его увезли без ее ведома. Историй таких, как с Александром Пидгурским, СМИ не жалуют. Мужчина пил, в запое несколько раз попадал в райотдел. 

 

- Они его стукачом к себе звали, - вспоминает Вера Андреевна. - А он отказался. Я писала письма в МВД, Генпрокуратуру, Администрацию президента. Просила помочь. Но все они возвращались обратно через Николаев и Врадиевку. И я получала лишь отписки. Однажды сказала прокурору (ныне уволенному Cергею Мочалко), что если я ошибаюсь, то пусть назначат эксгумацию, проведут новые анализы. Если я окажусь неправа, то признаю свою вину и извинюсь перед всеми, кого оскорбила. Мы полтора года не ставили памятник на могиле Саши в надежде на честный ответ прокурора. Но нас не услышали. 

 

Вера Андреевна в первый день митинга для толпы была как знамя. С заплаканными глазами и фотографией сына она стояла прямо у порога райотдела… И не знала, что сказать.

 

- Я не верила, что наши люди соберутся и поднимутся, - вспоминает женщина. - И тут такое. Довели, достали, замучили...

 

Все свои чаяния женщина изложила в заявлении, которые принимала министерская комиссия. Ответов пока нет. К тому же сотрудники райотдела, которые были в здании в день смерти ее сына, там уже не работают: кто-то ушел на пенсию, остальные перевелись в другие районы. Доказать их причастность к смерти задержанного через пять лет - крайне сложно. 

 

- Но на сердце легче стало, - Вера Андреевна грустно улыбается, прижимая фото сына к груди. Она надеется, что это не конец. По первому зову политиков готова бежать на очередной митинг, на которые приходит все меньше и меньше горожан. 

Сердцу ее соседа Андрея Степанюка легче не стало. Его сын - один из тех одиннадцати, кто признался в убийстве Алины Поркул (предполагают, что над ней и Крашковой поиздевались одни и те же люди). Он также погиб в райотделе. Горе отец иногда заливает спиртным. Но его мысли от этого не путаются. Наоборот, становятся еще более четкими и бескомпромиссными: 

 

- На них только с топорами и вилами идти! - кричит он. - Рубить, крушить, ломать! Иначе толку не будет.

 

Он устрашающе машет кулаком, а из глаз текут слезы. Он, как и Вера Пидгурская, был на баррикадах в первых рядах. У него, как и у нее, теперь не осталось ничего, кроме надежды. 

 

 

 

- Штурм был спонтанный или ситуация нагнеталась? Неужели до вас жалобы о правонарушениях со стороны милиции не доходили? 

 

- Слухи доходили. Но я не могу реагировать на устные жалобы, а писать конкретные фамилии никто не хотел. Напряжение росло. Здесь все помнят нашумевший случай с убийством школьницы Алины Поркул....

 

У входа в райотдел люди начали собираться еще утром в воскресенье, 30 июня. Было не более сорока человек. Все наши, врадиевские. Я ведь тоже заинтересован был, чтобы закон и порядок соблюдался. Хотя думаю, что уже тогда в ряды проникли некие подстрекатели, которые вечером подтянули дополнительные силы. 

 

- Вы помните, что происходило внутри толпы? 

 

- Сначала я увещевал людей, просил успокоиться. Потом позвонил батюшке. Он приехал, также стал уговаривать. Но накал эмоций был сильный, а без громкоговорителей многих не убедишь. В какой-то момент я оказался внутри здания, туда же повалила толпа. Дверь забаррикадировали столами, их сносили даже со второго этажа. Сразу же заблокировали и оружейную комнату. 

 

 

- Милиционеры паниковали? Не обсуждался ли вопрос открыть огонь на поражение? 

 

- Паники не было. Приказы отдавались четко. Помощь приехала быстро. Но мало кто знает, что у мужчины, который каким-то образом "влетел" в помещение, случился приступ эпилепсии. Я тут же позвонил жене, она консультировала, а мы его спасали. Толпа за дверью ревела и требовала вернуть человека. Мы не могли допустить его гибели. Его откачали и "вернули" назад, через забор. Кстати, к нему на помощь сразу примчалась скорая помощь. Но ее не пустили во двор. 

 

- Многих волнует вопрос, был ли в то время в здании Евгений Дрыжак? Говорят, первые камни полетели в райотдел после того, как он показал неприличный жест в адрес народа? 

 

- Я не был с ним знаком близко, но в лицо знал. Дрыжака в тот день в здании не было. Однозначно. Внутри находились 25-30 человек. В том числе женщины. Стало страшно, когда бутылки с зажигательной смесью залетали в незарешеченные окна второго этажа. К счастью, они не взрывались. Наверное, потому что те, кто их делал, не знали правильных пропорций составляющих. Но двери несколько раз горели, а коридор второго этажа был так задымлен, что было трудно дышать.