Почти полвека понадобилось Владимиру Войновичу, чтобы закончить свою трилогию про солдата Ивана Чонкина. За это время сам автор успел побывать в эмиграции, а затем и вернуться в Россию. Последняя часть эпопеи про очаровательного солдата-недотепу - «Перемещенное лицо» - выходит скоро в издательстве «ЭКСМО»: в ней герой, пережив войну и потеряв подругу Нюру, оказывается в Америке, где и остается жить. «КП» предлагает вам отрывок из романа.
Буш безопасность гарантирует
...Летом 1989 года в самый разгар страды Чонкину позвонил конгрессмен Волтер Шиповски, которого Чонкин поддерживал на последних выборах.
- Хай, Джон! - сказал Шиповски. - Не хочешь ли навестить свою родину?
- Что? - переспросил Чонкин.
- Я имею в виду Россию, Советский Союз, - прогудел в трубку Шиповски. - Мы формируем делегацию экспортеров зерна, и я не представляю, как такая команда может обойтись без тебя. Что ты думаешь?
- Гм! - задумался Чонкин, после чего, правда, кое-что вспомнил. В шестидесятых годах по кукурузным штатам мотался и даже к пану Калюжному наведался советский лидер… этот лысый… фамилия его из памяти Чонкина выпала, но самого лысого он видел, как будто вчера. Тот в вышитой украинской рубахе и с большой толпой министров, журналистов, кинооператоров и охранников ходил по полю, ломал еще недозревшие початки, вгрызался в них, пробуя на вкус, тряс перед носом своих сопровождающих, а те радостно улыбались и прилежно записывали в блокноты его замечания. Гости, вытоптав целое поле, уехали, а потом Чонкину пан Калюжный сказал, что советский вождь приказал засеять кукурузой всю территорию Советского Союза...
Сказав «гм», Чонкин так долго молчал, что конгрессмен не выдержал и спросил:
- Ар ю хир (ты здесь)?
- Йес, - отозвался Чонкин.
- Есть сомнения?
- Йес, - подтвердил Чонкин. - Имею сомнение, что меня там посадят.
И объяснил, что, насколько ему известно (ему кто-то об этом рассказывал), он как изменник родины приговорен советским судом к расстрелу, и приговор должен быть приведен в исполнение немедленно, как только его обнаружат на территории Советского Союза и установят личность.
- Хорошо, - пообещал Шиповски, - я уточню.
Через несколько дней он позвонил и сказал, что все в порядке. Президент Буш лично звонил Майклу Горбачеву, и тот гарантировал безопасность всем членам американской делегации, кем бы они ни были.
В Москву - первым классом
…Визит был государственный. Чонкин летел первым классом и имел право пить французское шампанское, но пил только воду со льдом. В «Шереметьево» их встречала целая делегация... Все они приветливо и даже льстиво улыбались, а глаза у них при этом были настороженные и сверлили приезжих пытливо, словно подозревали их в том, что не те они, за кого себя выдают, и имеют цель, не только заявленную в протоколе, а другую потаенную, может быть, даже шпионаж и вредительство... Разумеется, фермеры никакой диверсии не замышляли, микрофонов за пазухой не держали, колорадских жуков в багаже не везли, а фотокамеры держали открыто. Но в делегации их все-таки (теперь уж чего скрывать?) имелись два агента ЦРУ, входившие в группу экспертов, которым надлежало определить, в каком состоянии находится сельское хозяйство СССР и насколько вообще стабилен советский строй...
Фермеров поселили в гостинице «Москва», лучшей, как им сказали, гостинице города.
Гостей кормили в буфете на десятом этаже. Утром на завтрак Чонкин хотел взять красный грейпфрут и кукурузные хлопья с молоком, но в буфете не было ни грейпфрутов, ни молока, ни хлопьев. Зато были большие, жирные котлеты с картофельным пюре и густая сметана в граненых стаканах. Ложки и вилки были алюминиевые, а ножи и салфетки вовсе отсутствовали.
В первый вечер их водили в Большой театр на балет «Спартак». Чонкину балет очень понравился, тем более, что он никакого балета живьем никогда не видел, а когда видел по телевизору, то переключался на другой канал. Особенно впечатлил его танец с саблями.
Проходя к себе в номер, он был остановлен дежурной, спросившей, не надо ли чего постирать. Видя, что гость вполне расположен к общению, дежурная втянула его в разговор, спросила, как его зовут, представилась сама - Калерия Маратовна. Рас-спрашивала его об американской жизни, интересовалась, действительно ли там много негров, есть ли у него машина, какой марки, для чего американцы хотят с нами воевать и какая у них вера. Потом спросила, где он работает.
- На фарме, - сказал Чонкин.
- Аптекарь, что ли? - спросила она.
Чонкин не понял.
- Фармацевт? - переспросила она иначе.
- Да не, - сказал досадливо Чонкин. - Фармер.
Калерия Маратовна дежурила двое суток подряд, заменяя другую дежурную. На следующий день она принесла Чонкину в номер выстиранное и выглаженное белье. Он спросил, сколько стоит, она махнула рукой, ничего, мол, не стоит, и спросила, не может ли он подарить ей цветной телевизор «Сони».
Вопрос о телевизоре Чонкин оставил открытым, но дал ей десять долларов и подарил из заранее припасенных для таких случаев мелочей пару колготок, пачку сигарет «Мальборо» и жвачку с ментолом, чему она была тоже рада.
«Чонкин? Не ставропольский случаем?»
...В Министерстве сельского хозяйства делегация была принята самим министром, а в среду их попросили одеться получше (быть не в джинсах и кроссовках) и повезли в Кремль на встречу с президентом Майклом Горбачевым.
Их ввели в огромных размеров зал с лепными потолками, причудливыми хрустальными люстрами и большими картинами, изображавшими Ленина и посвященными разным историческим событиям, вроде штурма Зимнего дворца, плана ГОЭЛРО, строительства Днепрогэса и взятия Рейхстага.
Окружавшая роскошь подействовала на приезжих странным образом. Они, хоть и свободные вроде бы люди, вдруг оробели и сами по себе без всякой команды выстроились в одну шеренгу и даже как-то выровнялись. Наконец дверь распахнулась и оттуда быстрым шагом вышел знакомый Чонкину по портретам лысый господин с большим родимым пятном, по очертаниям похожим на южную часть американского континента. Сбоку семенил молодой и упитанный человек, как потом выяснилось, переводчик, а за ним гуськом следовали министры, заместители министров, начальники отделов, помощники начальников и помощники помощников. Все шли немного неестественно и держали руки так, словно они были у них лишние.
Фермеры еще больше подтянулись. Горбачев подошел к первому - Джерри Маккормаку, - протянул руку и сказал:
- Здравствуйте.
Фермеры, как их и инструктировали, стали представляться, и каждый раз Горбачев поворачивал к говорившему левое ухо, а потом сам говорил одно слово: «Приятно» (а переводчик тут же переводил: «Плежа») и передвигался к следующему. Дошел Горбачев до Чонкина, протянул руку. Чонкин сказал: «Чонкин».
«Приятно», - сказал Генсек и двинулся дальше, но какая-то мысль остановила его и вернула назад.
- Спроси у него, - сказал он переводчику, - а что это у него за фамилия? Звучит, как русская.
- Я есть русский, - сказал Чонкин.
- А-а, - закивал головой Генсек, - то-то я слышу, звучит вроде по-нашему. И сами у России родилися? Не ставропольский случаем? Нет? Жалко. А то я тоже там знал одного Чалкина. Хороший был парень, тракторист, комсомолец, но, понимаете, злоупотреблял этим вот делом. - Генсек щелкнул себя по кадыку. - И однажды, понимаете, пьяный упал в колодец и утопился. А вы шо же, судя по возрасту, из второй эмиграции? В плен попали или же как?
- Да так, - сказал Чонкин уклончиво.
- Да, - покивал Горбачев, - вот как она сложилася история нашего, так сказать, века! Драматическая! Переломила судьбы, поразбросала наших людей кого куда. Но будем как-то ошибки прошлого исправлять. Вы сейчас чем, сельским хозяйством занимаетесь?
- Фармерую, - сказал Чонкин сдержанно.
Генсек спросил, а что за ферма, сколько земли, что на ней выращивается. Чонкин сказал: земли девятьсот акров.
- Сколько ж это по-нашему будет? - обернулся Генсек к министру сельского хозяйства, чем смутил его сильно, поскольку тот пришел в сельское хозяйство с общепартийной работы, а до того управлял культурой. Но выручил переводчик, который знал не только язык, а вообще черт-те чего он только не знал.
- Четыреста пятьдесят гектаров приблизительно, - сказал он.
- И сколько у вас народу работает? - спросил Михаил Сергеевич.
- Чего? - не понял Чонкин.
- Ну, я спрашиваю, какой у вас коллектив? Сколько трактористов, комбайнеров, полеводов?
Чонкин подумал и сказал:
- Я есть один.
- Ну это уж я совсем как-то в голову не возьму. Как же это один? Я понимаю, шо у вас парткомов там, конечно, нет, - пошутил Генсек, и все шедшие за ним громко засмеялись. - Но, однако, даже без парткомов надо пахать, сеять, удобрять, прорежать, убирать, молотить, веять, возить зерно на элеватор. И кто все это делает?
- Я делаю, - сказал Чонкин.
- Совсем один?
- Когда была вайфа (жена), то с ней. А теперя один.
- Не может этого быть, - сказал министр сельского хозяйства.
- Вот и может, - резко возразил Михаил Сергеевич. - Там люди не так работают, как у нас. А к нам вертаться-то не хотите? А то дали бы вам колхозом председательствовать такого же, предположим, размера, что и ваша ферма, но еще человек двести было бы у вас в подчинении. А, может, к вам прислать делегацию на обучение? Не возражаете?
Не дожидаясь ответа, Горбачев двинулся дальше, но следовавший за ним секретарь по идеологии задержался возле Чонкина и тихо спросил:
- Скажите, а кто у вас принимает решения?
- Какие решения? - не понял Чонкин.
- Решения, когда приступать к посевной, когда начинать уборку.
Генсек уже пожимал руку последнему фермеру, но, оказавшись с очень хорошим слухом, обернулся и сказал секретарю по идеологии:
- Этот вопрос доказывает, что тебе пора на пенсию.
Подготовил .Фото
АВТОРА
ПисательВладимирВОЙНОВИЧПродолжениянебудет
ПочемутакдолгорождалосьпродолжениеприключенийЧонкинаЯмногоразсобиралсявернутьсякнемувсетакиЧонкинмойглавныйлитературныйгеройУменядажеестьтакаякнигаЗамыселвкоторойяпишуобэтихпопыткахЯизначальнозадумывалэпопеюпроЧонкинаНонемогвойтивтосостояниевкоторомяначиналписатьроманИвотнастаростисновауслышалэтоткамертонизпрошлогоизакончилкнигунадачеподМосквойВыссамогоначалапланировалиотправитьсвоегогероявэмиграциюНетромандолженбылзакончитьсямгодомНотутясамбылвынужденуехатьнаЗападЗаграницейяувиделмноготакихЧонкиныхизрусскойэмиграцииирешилизменитьсюжетМнетокакразказалосьчтовАмерикеЧонкинврядлиощутитсебякомфортноЕщевсамойпервойчастияназвалсвоегогерояестественнымчеловекомвнеестественныхобстоятельствахАвШтатахоноказалсявестественныхдлясебяусловияхемуниктонедавалневыполнимыхприказовНовысамивРоссиювсежевернулисьВозможнолипродолжениевкоторомивашгеройпоступиттакжеПродолжениянебудетяпоставилвисторииЧонкинаточкуОнхотьперсонажилитературныйнотожестареетвместесомнойПоследняячастьПриключенийЧонкинатожесатиракакипервыеПочемутовсесчитаютЧонкинасатирическимпроизведениемадляменяэтороманолюбвиВанииНюрыЭтонесатираароманолюбвиВанииНюры