Сначала из конверта с обратным адресом «г. Арсеньев, Приморский край» выскользнула фотография. Элегантно скрестив стройные ножки, стояла изящная юная женщина. Претендентка на модель? Но теперь их так много. На обороте фотографии слова: «Ксения Кинслер, 23 года. Окончила РГГУ с красным дипломом». Но ведь и это не сенсация.
Сенсации - в том смысле, какой сегодня вокруг этого понятия сложился, - не оказалось и в самом письме. Константин Тимофеевич Лихно писал: «Не так давно отметил я свое 80-летие. Находился в этот день во Владивостоке, в госпитале для ветеранов войны. Поздравлений было много: от родных, друзей, однополчан. Но самый дорогой подарок я получил от внучки Ксении. Объясню, какой именно. Я стал слепнуть. Врачи сказали, что нужна срочная серьезная операция, а такую делают только в Москве. Встал вопрос: кто будет сопровождать в Москву меня, почти слепого старика? И тогда Ксения сказала: «Деда, я поеду с тобой». А она учится во Владивостоке на психолога. И вот Ксения бросает институт - и мы вдвоем в Москве. Пока меня готовили к операции, внучка ездила по столице, искала вуз, где можно было бы продолжить образование. После долгих мытарств приняли внучку в РГГУ! Да еще на бюджетное отделение! Но с одним условием: в течение месяца сдать 5 экзаменов по дисциплинам, которых не было в ее владивостокском вузе. И что вы думаете? Благодаря своему уму и настойчивости внучка сдала эти экзамены! И все для того, чтобы быть рядом с дедом-фронтовиком…
Посылаю вам фото Ксении. Она у меня и умная, и красивая.
Пусть все внуки и правнуки ветеранов берут пример с моей внучки».
Да, в этом письме сенсаций нет. Но в нем чувства, которые могут сенсацией стать. Мы готовы восхищаться минутой славы незнакомых - и это здорово. Но всегда ли восхищаемся поступками, деяниями, чувствами родных людей? Замечаем ли их? Мы чаще поблагодарим друга или начальника, чем родную мать или жену.
«В заключение, - пишет Константин Тимофеевич, - хочу поделиться своими планами на будущее: 1) понянчить правнуков; 2) написать воспоминания «Мои университеты» (уже начал работать); 3) обогнать хвастливых японцев, с которыми я воевал в 45-м году, по продолжительности жизни как минимум на 10 лет (три раза в неделю хожу в бассейн, по утрам делаю зарядку, веду активный образ жизни)».
Такие обширные и амбициозные планы, да еще у человека за 80, могут быть только тогда, когда у него есть крепкий тыл. Когда рядом есть родная кровиночка.
Есть, остались еще люди, у которых зов крови стоек. Полина Дмитриевна Елманова из Коломны пишет о братьях: одном родном и двух двоюродных. Братья пропали без вести в первый месяц войны. 66 лет назад! Ей самой 80! Но сестринские чувства Полины Дмитриевны не угасли: ей так хочется, так необходимо знать, «похоронены ли братья. И где? Может, их нашли поисковые отряды? Занесены ли они в «Книгу Памяти»? Ведь, кроме меня, других родственников у всех троих нет!»
Брат, сестра… Не случайно наш язык чисто семейные эти понятия так расширил. Скажешь другу: «брат» - как наградишь. Скажешь: «сестра» - сразу вспомнишь сестричку, что выхаживала тебя после операции. Умный язык наш придает семейным узам глубокое общественное значение и вместе с тем наполняет самые высокие понятия родственным теплом. Мы говорим: «Родина-мать» и равное ему «Отечество», от слова «отец».
Об отце наше следующее письмо. А. И. Пьянкова из села Воеводское Алтайского края просто захлебывается от переполняющих ее чувств: нашла отца! Какая грустная история за долгими поисками дочери отца-фронтовика, она не рассказывает, все перекрывает восторг: «Пусть военный архив в Подольске пребывает в своем «гордом» молчании. А я вот его нашла! И хочу поделиться с вами своей радостью. А она такая… Словами не объяснишь. Знать, что где-то есть родной человек! Я даже голос его уже по телефону слышала. Но вот только он меня не слышит - ему передает мои слова социальный работник. Отцу ведь 86 лет. И передвигается он с трудом - ранен в ногу, и письмо мое прочесть не может - ранен и в глаз. Живет один. Ой, не представляю, как он, бедный, там… А вот встретиться нам так и не суждено: отец приехать не может из-за своего физического состояния, я к нему, больная старуха, тоже без сопровождения не могу. Да и денег на дорогу - он в Ростовской области, я на Алтае - смогу собрать только к следующему столетию… Вот теперь плачу и от радости, и от безысходности.
Но все-таки на склоне лет соглашусь, что мечты иногда сбываются. И чудеса бывают, хоть так редко. Я надеюсь, что еще услышу по телефону голос отца».
Комок в горле от этой краткой исповеди женщины, вдруг напомнившей героев «больной совести нашей» Достоевского с их высоким порогом чувствительности. Восторг, сменяемый жалостью, умиление рядом с тоской, кротость и неприятие равнодушия, бесчувственности, вера в силу мечты и бессилие перед бедностью… Героев повестей нашего классика, востребованность которого в мире не убывает, а возрастает, называют сентиментальными. И, конечно, отнюдь не в упрек ему. Отчего же это мы - что невежественно убогие, что высоколобые - слово «сентиментальность» сегодня произносим с неизменной иронической и даже злой усмешкой? Почему хорошим тоном считается говорить о чувствах «чуйства»? Не оттого ли столько брошенных стариков, беспризорных детей, забытых матерей?
А вот история о счастливой матери. Тоже простая, как хлеб.
Москвичка Ольга Васильева сначала признается в своей преданности нашей газете. «Первую, еще в юности, подписку на «Комсомолку» подарила мне мама со словами: «Ты уже взрослая, эта газета будет тебя поддерживать». И всю жизнь «Комсомолка» со мной. Особое чувство идет «оттуда» - из рук мамы и от ее слов, а мама знает, что делает и говорит. Мама, я думаю, похожа на лучших ваших журналистов: с их идеалами, любовью и борьбой с фальшью». И Ольга стала уговаривать маму написать воспоминания о своей жизни: «Так хотелось издать ее книжку и подарить маме на 75-летие! С трудом, но уговорила. И вот к маминому юбилею 30 экземпляров из 100 этой книги, рассказывающей о людях ХХ века, были готовы! Посылаю книжку мамы вам. Надеюсь, она поддержит, подбодрит вас, как меня ваши статьи».
Спасибо большое - поддержка ведь нужна каждому человеку. Книга - как лыко в строку. Называется книжка «Моя семья» - а о чем мы ведем сегодня разговор? Тамара Владимировна Полякова посвятила ее «моим дорогим родителям», а начала с благодарности детям и внукам. «Книги бы не было, если бы не большие усилия дочери Ольги, постоянной поддержки сыновей Игоря и Андрея и внуков. Егор возил меня по местам детства и юности, Антон помогал морально и материально, Валерий и Ольга анализировали написанное». Семь самых близких помощников - семь «я» - семья!
Семья как институт сегодня в кризисе: деньги, карьера или, наоборот, апатия пьянства, голый секс, а не любовь, да просто обыкновенный человеческий эгоизм… Все эти пороки мы хорошо знаем, потому что ежедневно - да ежечасно - видим на телевизионном и киноэкране, читаем в журналах и газетах, встречаем на улицах. Пороки-то в «почете», а вот добродетели?.. «Вы извините, Инна, временами мне стыдно за любимую газету, - пишет в конце своего письма Ольга Васильева. - Как бывает стыдно иногда за пьяного в луже или голую публичную женщину. Понимаю, газета потворствует страстям толпы, чтобы выжить. Но, думаю, этот период медленно отступает, а может, уже позади. Устали люди от вранья, чернухи и пошлости. Все хотят, чтоб их верно и преданно любили, чтоб дом был настоящий, чтоб дети уважали стариков, чтоб жизнь была нормальной, надежной… Вечные ценности нам нужны. Пишите о них, пишите».
Что ж, будем стараться…