Христианин из Дамаска: "Будем воевать и за свою веру тоже"

В большинстве арабских стран революционное противостояние проходило четко по линии: "государство - народ". Армия воевала с повстанцами, а народ жил своей жизнью. В Сирии сложилась совершенно иная картина, отличная от той же Ливии. В Ливии не было панического бегства целых городов и районов "на сторону Каддафи". Люди молча или с радостными криками принимали новую, "революционную" власть, меняя на площадях одни флаги на другие. И в целом смена власти обходилась революционерам достаточно дешево. В Сирии за прелести жизни без режима Асада уже заплачено 70 тысячами людских душ. И сдаваться никто не собирается. Плата за проигрыш в этой войне - исход с территории Сирии миллионов людей. Или смерть. Это касается и боевиков, и "федералов". Вместе они уже не уживутся - слишком много крови пролилось, слишком разные взгляды на жизнь и веру.

 

Нравы радикальных мусульман не понравились многим жителям самой светской и образованной страны Ближнего Востока. Беженцы, которых вбирает в себя Дамаск, бегут не столько от бомбежек, сколько от оголтелых исламистов и, не стесняясь, демонстрируют свою поддержку действующему правительству.

 

Ко второму году боевых действий революционеры разбудили страшного дремлющего зверя - "религиозный фактор". Посмотрев на художества в христианских кварталах Хомса, на бродящих по Дамаску монашек из разоренных монастырей, миллионная христианская община Сирии осознала, что отсидеться в церквях и в своих районах-анклавах не получится. И найти общий язык с "Аль-Каидой" не удастся. Христиане своей поддержкой Башара Асада неожиданно стабилизировали противостояние под Дамаском, чаши весов пришли в равновесие.

 

 

Насмотревшись на то, во что выродился изначально социально-экономический протест, даже многие критики режима Асада предпочли если не "переметнуться", то хотя бы сохранить нейтралитет. А простые сирийцы, далекие от политики, прикинув перспективы в случае победы революции, стали самоорганизовываться в ополчения.

 

Христианский район Джарамана на окраине Дамаска расположен впритык к трассе на 

аэропорт. В последние дни эта стратегическая дорога тоже стала небезопасна, безопасных дорог здесь вообще практически не осталось. Водитель выжимает из "Тойоты" 160 километров в час, косясь на руины. Время от времени снаружи неприятно щелкает. То ли камешки под протекторами, то ли одиночные выстрелы. Встречных машин практически нет. Как и попутных. Несильно заметно и присутствие армии.

 

- Мы сами их просили не входить в наш район, - встречает нас на въезде в Джараману командир отряда ополченцев Абу Есиф. - Потому что это будет явная цель для боевиков. И наш район сильно пострадает. Мы защищаемся сами. Бандиты уже не лезут на нас штурмом, было несколько попыток, мы отбились. Но теперь они проводят теракты. Последний был 10 дней назад.

 

 

Абу Есиф - из друзов (религиозная община мусульман-исмаилитов. - Прим. авт.), раньше держал лавку, торговал сладостями. Сейчас у него на шее висит автомат Калашникова, а в кобуре - бельгийский револьвер "Барракуда".

 

- Мой сын был убит в Хомсе, - показывает мужчина фото молодого улыбающегося парня в мобильном телефоне. - Он служил в армии, четырежды был ранен, но, едва вставал на ноги, тут же отправлялся на передовую. Вшестером они стояли на блокпосту, утром на них напали человек 30. Убили всех. Я взял в руки оружие, потому что не хочу, чтобы в нашем районе повторилось то, что в христианских районах Хомса.

 

Джараману боевики пытались штурмовать несколько раз, однако вчерашние сапожники и учителя не без помощи опытных бывших военных успешно отбили атаки. Не дав перекрыть артерию, ведущую в международный аэропорт. Вооруженная оппозиция в отместку перешла к терактам. Поэтому все въезжающие машины на посту досматриваются с особой тщательностью.

 

- Хуже, когда снайперы стреляют издалека, - кивает в сторону руин за дорогой Абу Есиф. - Вот из этих разрушенных домов и стреляют. На этом посту от огня снайперов уже погибли девять человек. Причем разных вероисповеданий. У нас в ополчении не только христиане - и алавиты, и сунниты, и друзы, и армяне есть. Еще мы приняли беженцев из соседних деревень, занятых оппозицией. Самое главное, что все любят родину.

 

- И президента Асада?

 

- Конечно, Башар - он как пророк. И для народа делает очень много полезного. Особенно сейчас.

 

По словам собеседника, власть не медлит с благодарностью ополченцам. Курдам, которые организовали свои отряды само­обороны на севере Сирии, распоряжением президента провели "дачную амнистию" или легализовали незаконно построенные дома. Что бы ни говорили о сирийском президенте на Западе, поддержка Башара Асада с каждым витком напряженности в стране не ослабевает даже в занятых мятежниками регионах. Просто выражать ее публично там смертельно опасно.

 

- При Башаре Асаде, до начала войны, мы особо не интересовались, кто из нас какой национальности, какого вероисповедания, - приглашает нас в храм Святого Антония церковный певчий Басар Эль Хури. - В Сирии много тысяч лет люди жили, не обращая внимания на религию друг друга. Все считали себя сирийцами. И в нашем районе пока так и остается. По крайней мере нападений на церкви еще не было в отличие от того же Хомса.

 

Храм оказался подземным, как у первых христиан. Строили его на пожертвования местного бизнесмена, причем мусульманина. Ряды деревянных лавок, узенькие окошки-бойницы под самым потолком, церковная служба на арабском, и только от икон византийского письма повеяло родным. Басар собирает свой небольшой хор - спеть для неожиданных гостей-единоверцев из России. После мы еще поговорили немного - по совету певчих ждали начала дневного намаза, когда дорога на Дамаск не так интенсивно простреливается исламистами.

 

Мы спросили: сколько еще продержитесь?

 

- Сколько себя помню, сколько помнит себя мой отец, все это время нам не мешали молиться и жить так, как мы хотим. За это мы будем воевать. Получается, что и за свою веру тоже, - ответил Басар.