Его мобилизовали в 18 лет на четвертый день войны. Боевые действия для лейтенанта Прибыткова начались на Северо-Западном фронте. Назначили взводным в 5-й танковый корпус 11-й армии, бывшей 18-й «ополченческой», которая за оборону Москвы одной из первых была удостоена звания гвардейской. Это было только начало.
— Когда 10 апреля освободили Одессу, — вспоминает Прибытков, — я испытывал необыкновенное волнение, как будто интуитивно чувствовал, что с этим городом будет связана вся дальнейшая жизнь.
И все-таки пробился
После окончания войны отправил по почте заявление в ростовскую мореходку и получил отказ. Оказалось, принимают только до 20 лет, а дважды орденоносцу Прибыткову в 45-м исполнилось 21. Написал письмо в Ростов-на-Дону, и начальник училища Владимир Кузьмич Захаров ответил: «Приезжайте».
На привилегии не претендовал, за исключение от жестких требований благодарен руководству кузницы морских кадров до сих пор.
Начальник училища Захаров, думается, не жалел, а даже ставил выпускника в пример. Из молодого штурмана достаточно скоро вырос опытный командир, старпом китобойных флотилий «Слава» и «Советская Украина».
Если на фронте у лейтенанта Прибыткова в подчинении была штурмовая рота, где до 80 штыков, то в южном полушарии круг обязанностей значительно расширился и распространялся на 240 палубников, матросов-раздельщиков, рабочих жирзавода, обслуживающий персонал, среди которого было до 30 женщин, а к женщинам, как известно, нужен «штучный» подход. Все эти собранные по оргнаборам от Курил до Калининграда люди тяжело трудились в условиях Заполярья при почти непрерывной качке, и руководить их работой было весьма непросто. Фронтовой опыт и привитое в армии чувство ответственности за жизнь подчиненных позволяли предугадывать опасность.
С риском для жизни
В 54-м заметил с ходового мостика в бинокль странную путаную волну. Водяная стена приближалась и росла на глазах. На всякий случай снял вахтенного матроса с правого крыла мостика. Хотя вал-убийца не застал их врасплох, базу положило на борт, надстройку высотой в 18 метров накрыло, по вентиляционным шахтам в чрево обрушились водопады воды. Казалось, критический угол достигнут, и база не спешит возвращаться на ровный киль. Когда же судно обрело остойчивость, увидели, что ограждения мостика вместе с планширем лежат на палубе.
Волной выдавило окна. Осколки стекла толщиной в 20 миллиметров порезали лицо вахтенному матросу, но никто не погиб. Когда пришли на ремонт в Кейптаун, узнали, что на каменистой, простилающейся по дну на сотни миль гряде, которую венчают Сандвичевы острова, заработал подводный вулкан. Английская флотилия пришла в Кейптаун без двух судов-охотников, палуба на базе у англичан просела на 40 сантиметров. Через сутки вернулся один британский охотник, его шлюпки смыло вместе со шлюп-балками, переходной мостик смяло в гармошку. Через трое суток прибыл последний. Без трубы, ее срезало волной. На охотнике смыло за борт капитана. Пропажу обнаружили не сразу. В шторм повернули назад, и через несколько часов луч прожектора обнаружил капитана, живого. Обессилевшего человека с трудом подняли на борт, но вернулись все.
Подвела любовь
На стоянке в Рио-де-Жанейро не вернулся из увольнения третий механик. До этого момента побегов с судов флотилии не было, и потому капитан-директор флотилии Соляник встревожился. Флотилия стояла на внутреннем рейде, спустили катер, и Прибытков отправился на берег с аварийной партией и полицейским. Сполохи бегущей рекламы на берегу мешали разглядеть сиротский огонек сигнального буя, ограждавшего подводные скалы, катер нашел риф, получил пробоину и стал быстро принимать воду. Выяснилось, что забыли взять спасательные «лайф-джекеты». Полицейский разделся до трусов, аккуратно сложил форму и стал молиться, потому что не умел плавать. Юрий Афанасьевич выделил стражу порядка единственный спасательный круг, так и транспортировали его к подоспевшему плавсредству.
Третий же механик нервничал в это время на берегу. Выяснилось, что парень познакомился с вполне приличной девушкой, та пригласила домой, чинно познакомила с домашними, и скиталец морей тривиально опоздал к последнему рейдовому катеру.
Духовно близки
Долгие годы Ю. А. Прибытков был правой рукой легендарного капитан-директора А. Н. Соляника, и потому в нашем морском городе он человек известный. Именем Алексея Николаевича не так давно названо мореходное училище рыбной промышленности, так что справедливость наконец-то восторжествовала.
До сих пор Юрий Афанасьевич проживает в том самом «китобойном» доме на углу Дерибасовской и Ришельевской, где во флигеле находится управление «Антарктики» и располагался кабинет А. Н. Соляника. Кстати, в этом же доме проживал и Михаил Водяной, имя которого носит Одесский театр музкомедии. После громких скандалов, шельмования и травли тоже случилась посмертная реабилитация народного артиста. Наверное, подобна языческая неустойчивость свойственна нашему менталитету: сначала человека надо растоптать, а потом, уже с ореолом мученика, всенародно канонизировать.
Гаражи Прибыткова и Водяного почти вплотную, случалось и по-соседски рюмку накатить, пока жены не хватились - народный артист был общительным и доступным человеком. Правда, за победу или по случаю 23 февраля чокаться не приходилось: дело в том, что эти даты обычно поглощались девятимесячными рейсами, которые длились с октября по первые числа июня, когда отцветает белая акация.
В преддверии очередных армейских праздников замечаешь, как время безжалостно прореживает ряды ветеранов войны. Почему о Прибыткове не писали до сих пор в изданиях для общего пользования, а не внутреннего, корпоративного, как сейчас бы сказали? Почему случился такой информационный промах?
Между тем фамилия Прибыткова часто мелькает на страницах пожелтевших номеров «Советского китобоя», где радиосообщения с охотников напоминают сводки с фронта. Эти подшивки стали раритетами, потомки промысловиков хранят их на антресолях. В заметках многотиражки сообщается о производственных успехах, участие в промысле Юрия Афанасьевича весомо и очевидно.
«Загарпунили 69-го»
Вот выдержка из дневника 50-го года третьего помощника Прибыткова:
«Огромная гороподобная волна обрушилась на китобоец. Стрелка кренометра уперлась в ограничитель «52 градуса». Я повис на мостике, ноги волокло потоком воды, но удержался. Судно встало. Машина — «стоп».
— Что можно сказать? — спросил капитан Аркадий Михайлович Морозов.
— Отличные мореходные качества! — ответил я.
Сегодня ровно три месяца рейса. Все 23 человека на борту породнились, знаем подробности биографий. Землей стала шаткая палуба, бульваром боут-дек у трубы, где не так дует и не так заливает. Здесь человек по-настоящему очищается от любой семейной грязи. Умейте, жены, ценить эту чистоту у мужчин!
Бушует шторм 8-9 баллов, но ищем китов, разворачиваемся на гребнях. Загарпунили 69-го. Маловато».
В промысловом сезоне 50-51-го года паровым охотником «Слава-5», куда после защиты диплома получил назначение отличник Прибытков, кстати, сразу третьим помощником, добыто больше всех китов. Безусловно, Прибыткову везло, гарпунером на «пятерке» был легендарный Василий Логинович Тупиков, Герой Социалистического Труда.
Несмотря на это, не писали о нем, видимо, во-первых, потому, что тогда впечатления о военных событиях еще не остыли. А на «Славе» плавал матросом 1-го класса Герой Советского Союза участник Григорьевского десанта П. Дубинда, плавал Герой Советского Союза полковник А. Борщов, вылетевший на помощь Армии Крайовой и посадивший штурмовик на пятачке в Варшаве, трудился на «Славе» боцманом Беляков, полный кавалер орденов Славы, были даже легендарные панфиловцы.
Во-вторых, в промежутках между рейсами старпом Юрий Афанасьевич Прибытков был занят ремонтами флотилии на заводе имени Орджоникидзе в Севастополе, семьей, наконец, - так что на интервью времени просто не хватало.
«За русских моряков!»
Впрочем, приводили в порядок суда и в рейсе. Так, перед приходом в Монтевидео на рейде отбивали раштовками ржавчину, грунтовали, красили корпус, ободранный до металла торосами и рапаками. Непрерывная покраска в море, кстати, это — прежде всего головная боль старпома.
Ошвартовались в полном параде. А американский военный ледокол «Глетчер», вернувшийся из моря Росса, стоял у соседнего причала в ржавых подтеках. Когда пригласили к американским коллегам на борт, адмирал Кеннон Дюфик поднял бокал и сказал:
— Прошу офицеров США встать и выпить за здоровье русских моряков. Вот так надо любить свое судно и свою страну!