Счетчик зашкаливал, и я мылась трижды
Чернобыльский взрыв снес с лица земли целый район Украины. Сегодня город Припять и близлежащая 30-километровая зона - вымерший край. Но люди не исчезли бесследно, большую часть из них государство отселило. Так судьба занесла в Крым и Полину Андриец с семьей.
Нам никто ничего не сказал
- Приехала в Припять - рассказывает Полина Федоровна, - в 1970 году, за три года до начала строительства АЭС. В 1974 году у меня родился сын Петр. Из окна станция была хорошо видна, дом находился в полутора километрах от нее.
Я работала на заводе "Юпитер" и 25 апреля была на второй смене. 26-го, около часа ночи, возвращаясь с подружками с дежурства, мы услышали страшный грохот. От внезапного раската "грома" аж присели до земли и, приподнявшись, увидели огромное зарево над реактором. Знаете, вид был такой, будто солнце всходит.
А наутро по городу поползли слухи об аварии. Но ЧП случались и раньше: то кабель горит, то еще что. Потому мы особо не испугались и в субботу отдыхали, как обычно. Я сходила на рынок, в аптеку за лекарствами сыну (он грипповал), двухсерийный фильм в кинотеатре посмотрела. Спали мы, как всегда, при открытых форточках.
Настораживало одно: машины "Скорой помощи" уж больно часто мотаются от больницы к станции и обратно, да пожарные чересчур усердно моют асфальт с пеной. Связь не работала, и дозвониться до родственников, у кого-то что-либо уточнить было невозможно. В воскресенье нам сказали, чтобы из домов не выходили и ждали сообщения по радио. Становилось страшно. Прилавки магазинов опустели, почему-то до боли закладывало уши -- как в самолете и слюна во рту была густой, с привкусом цинка.
Мы думали, что едем на отдых
После 12 часов объявили об эвакуации. К каждому дому, к каждому подъезду подали автобусы. Говорили, что выезжаем на три дня и надо взять лишь документы, необходимые вещи и продукты. Я прихватила белье и кассетный магнитофон, чтоб было веселее, думала, жить будем в палатке. Никто и мысли не допускал, что сюда мы больше не вернемся.
Нас довезли до Киева, так как все деревни по трассе уже были заселены жителями Припяти. Пришлось остановиться у родственников. Но прежде нас долго отмывали хозяйственным мылом и стиральным порошком в бане. Если счетчик зашкаливал
- на процедуры отправляли снова. У меня фонили волосы, и мылась я трижды. Потом выдали одежду из магазина уцененных товаров.
Время шло, а на работу нас не вызывали. Где жить? Куда деваться? Молва донесла, что в Полесском есть штаб по распределению людей, и мы поехали туда. В списке городов, которые могут принять эвакуированных, были все населенные пункты европейской части СССР, кроме Москвы и Ленинграда. Куда ехать? В Воронеж или Саратов, которые считались голодным краем? В Прибалтику, где нас никто не ждал с распростертыми объятиями? Куда ни поедешь -- все чужое. Мы с мужем вспомнили, что когда-то отдыхали в Алуште по путевке. Так и решили - подальше от радиации, поближе к морю.
Нас оформили на "Фотон"
13 мая тридцать семей чернобыльцев прибыли в Симферополь. Нам оформили командировочные на "Фотон" (так как предприятие и мой завод подчинялись одному ведомству) с пометкой "до отдельного отзыва".
Поселили нас на улице Севастопольской, в общежитии напротив завода. Каждой семье дали по комнате. Под роспись выдали телевизор, холодильник, сковородку, чайник, вплоть до ложки и кружки. Но прежде, как и в Киеве, мыли в бане.
Обидно было до слез. Люди шарахались от нас, как от прокаженных. Специалисты с дозиметрами, облаченные в защитные прорезиненные костюмы, разговаривали резко, грубо. Запрещали общаться с родственниками, если у тех показатели были выше определенной нормы. Дети плакали. Сын долго не хотел надевать чью-то грязную, пропахшую потом спортивную форму.
Если честно, то и в коллективе были проблемы. "Понаехали тут!" -- говорили некоторые. Но мы-то не виноваты в том, что рвануло у нас. Нас приняли на работу, по специальному постановлению партии уже в июле выдали равноценные квартиры. Мы получили предусмотренную компенсацию, но долго не могли обжиться и обставиться, так как на посуду, на мебель, стиральные машинки и прочее в Союзе были очереди.
Что я имею теперь? Инвалидность. У сына родились два мальчика-близнеца, но они тоже слабенькие. Внуки требуют постоянного ухода и лечения.
Вы знаете, нам, переселенцам, тяжело не столько материально, сколько морально. До сих пор не можем привыкнуть, что остались без родины. Припять был самым красивым, очень чистым городом. Асфальт, клумбы, розы, рядом лес. Сказка. Сказка, ставшая болью.
Полина Андриец живет в Крыму вот уже 20 лет.
Справка "КП"
В мае 1986 года в 30-километровую зону была направлена бригада медицинских работников Крыма. 35 специалистов под руководством Галины Михайловой обеспечивали эвакуацию и обследование местных жителей, оказывали квалифицированную помощь тем, кто продолжал работать на станции. Три медработника из первого крымского отряда умерли, 9 стали инвалидами.
Из первых уст
Дозиметры были неисправны
- Семь бригад работало с населением, три - с вахтовиками, - вспоминает Галина Михайлова. - Пригодились все - и водители, и психиатры. Мы строго следовали рекомендациям специалистов и для защиты щитовидной железы принимали йодистый калий. Нам выдали индивидуальные дозиметры, но они не работали. Потому о своей дозе облучения мы не знали.
Особой паники не было, но сих пор перед глазами проходят те женщины, молодые мамы, которые выносили на руках детишек и небольшие свертки с вещами. Это было все их добро, все состояние, с которым им пришлось жить дальше.
После Чернобыля Галина Михайлова работала на ликвидации последствий землетрясения в Армении.