Премьера "Юноны и Авось" в "Ленкоме" состоялась 20 октября 1981 года. Спектакль произвел эффект разорвавшейся бомбы. Чтобы всплакнуть над трогательной историей любви графа Резанова и дочери калифорнийского губернатора Кончитты, в кассы выстраивались километровые очереди. Постановка по сей день собирает аншлаги, побив всевозможные театральные рекорды. За 30 лет спектакль показали более тысячи раз, сменилось не одно поколение занятых в ней актеров… Юную Марию де ля Кончепчион де Аргуэльо, к примеру, переиграли уже шесть актрис. Но для многих почитателей "Юноны" самые знаковые Резанов и Кончитта - это Николай Караченцов и Елена Шанина.
Об уникальном спектакле "КП" побеседовала с первой исполнительницей главной роли.
"СЕЙЧАС СЫГРАЛА БЫ ТАК ЖЕ"
- Елена Юрьевна, в чем феномен "Юноны и Авось"?
- Театральные спектакли умирают. От них остаются только легенды. А это какой-то уникальный случай. Может быть, второй, после МХАТовской "Синей птицы", когда спектакль продолжает интересовать зрителей десятилетиями. Меняются кумиры, исполнители, акценты, но спектакль жив. И то, что я продолжаю быть этому свидетелем, участвую во вводах молодых актрис, конечно, очень приятно.
- Вам нравится, как сейчас играют Кончитту молодые актрисы?
- Очень хорошие девочки играют. Алла Юганова, Саша Волкова. И я им всегда кое-что рассказываю. Потому что мужчины наши, включая главного режиссера, не знают, про что я играла. Это секрет.
- И нам не скажете?
- Не скажу.
- Вокальную партию сами исполняли?
- К сожалению, да. Мне стоило это огромного труда. Ведь я не пою вообще. То, что Захаров тогда затеял, было близко к авантюре - музыкальный спектакль в драматическом театре в исполнении самых обычных драматических актеров. Которые поют как актеры и танцуют как актеры. Это сейчас из молодежи набирают уже танцующих, поющих. А мы год работали только на подготовительной стадии.
- Если вернуться на 30 лет назад, вы бы так же сыграли эту роль или по-другому?
- Не думаю, что по-другому. Роли-то, в общем, нет. Там есть нечто, совершенно не поддающееся сюжету, там есть смысл, образ и тема. Есть поэтическая структура, которая на уровне подсознания, как чистая ассоциация. Я сама не ожидала, что так получится. Всегда рассказываю, как мы с Колей Караченцовым сидим на полу в танцевальном зале и я ему говорю: "Слушай, как мне нравится музыка, как мне нравятся стихи. Все это здорово. Но роли-то нет!" Он говорит: "Да, роли-то нет. Что делать? Роли у тебя нет". Но между тем она есть. Вот такая загадка искусства.
СТРАШНЫЙ И ДОБРЫЙ КАРАЧЕНЦОВ
- С Николаем Караченцовым дружите?
- Я не могу назвать это большой дружбой. Но у нас всегда были очень хорошие партнерские отношения. Я ему очень благодарна за историю с "Тилем". Тогда меня, зеленую выпускницу, пригласили из Питера. Так случилось, что Чуриковой надо было на время уехать на съемки, и стали искать актрису. Мне позвонили и сказали, что у меня есть четыре дня. Я так быстро собралась, даже диплом еще не получила - и прямо в поезд. И мой любимый Питер, в котором я мечтала прожить всю жизнь, остался позади. И Коля, блистательный Тиль (по большому счету, известность ему принес именно этот спектакль), мне очень помог. Хотя можете себе представить, что он чувствовал - с Чуриковой выпустил премьеру и вдруг ему дают какую-то девочку-студентку. Сейчас я очень хорошо понимаю это внутреннее разочарование. Но тогда я не почувствовала этого ни на секунду.
- Сразу нашли общий язык?
- Я пришла в репетиционный зал, а там кружилось нечто орущее, ругающееся, с расставленными зубами. И вдруг "это" обрушилось на меня: "Э, девонька!" Я побелела от ужаса. А Захаров подходит и говорит: "Он всегда такой страшный, а вообще-то он добрый". После "Тиля" мы вместе играли в "Звезде и Смерти Хоакина Мурьеты", "Бременских музыкантах", "Братьях Лаутензак". Вместе вышли и в "Юноне". И как партнеру я ему всегда была очень благодарна.
- Будет ли как-то отмечаться юбилей "Юноны" в театре?
- Наверное что-то будет. Сезон открылся с поздравлениями, цветами, был Владимир Васильев, Алексей Рыбников, Зоя Васильевна Богуславская - жена Андрея Вознесенского. Ребята сделали чудный капустник. Ну а что дальше, не знаю. Признаться, мне все грустнее и грустнее в этом участвовать.