Их извлекли из-под обломков…

КОЛЯ С КОПАНКИ 

- …Ну как - "чем занимался"… 

Коля стесняется глагола "бомжевал" и месит тесто с удвоенной энергией. Помещает будущие буханки хлеба в формы-кирпичи, по-деловому оглядывается на духовку - достаточно ли нагрелась? Белые шорты, черная футболка, русый чубчик, загорелая подростковая шея. Вполне годится как иллюстрация к рассказу "мамина радость". 

- На копанке работал. Их под Макеевкой штук пятнадцать. Глубокие! Упадешь - долго катиться…

- Да ну, - пытаюсь поспорить, - я зимой в Макеевку приезжала, когда теракт случился, помнишь?

Коля, не отрываясь, - надо к обеду успеть, на тридцать с лишним ртов! - согласно кивает головой.

- Так в мэрии и в "Макеев­угле" убеждали, что копанки только в Снежном и Торезе есть. А здесь милиция незаконную добычу сразу пресекает. Ну разве что у себя на огородах люди понемногу роют, чтоб было чем топить.

- Вы че?!

Удивление сразу выдает возраст мальчишки: он все еще не верит, что взрослые способны настолько врать друг другу. 

Вербовщики прямо к училищу приходят. Или через знакомых пацанов передают: кому деньги нужны?

Коля занимался в горном училище. Однажды на подобный вопрос ответил утвердительно и перестал появляться на занятиях. Дирекция в службу по делам детей сразу не сообщила. Не слишком велико ЧП: "ничейный" как под землю канул.

- Работали шесть дней в неделю. Старшие ребята - с семи утра, я позже приходил.

- Что делал? 

- Нарубанный уголь тянул наверх. 

- Ведрами?

- Детской ванночкой на тросе.

- Сколько платили?

- Пятьдесят гривен за тонну.

- Не боялся, что завалит?

- Навесы из палок ставили, вроде крепи. Трещало, но при мне не упало ни разу.

В сентябре Колю планируют вернуть на учебу. Дальнейшие его перспективы - например, что указывать в паспорте на странице "место проживания"? - туманны. Документов, подтверждающих право на какие-нибудь квадратные метры, в природе не существует. А для усыновления Коля, по общепринятым негласным меркам, уже слишком большой. Снова попадет в "отвал", в шлак, как шахтная порода?

ЧАШКА ДЛЯ ЛЮБАШИ 

- …Проводить? Еще придете в гости?

Любаша не без труда складывает слова в предложения. Но при этом так ярко улыбается, смотрит в лицо и прикасается к незнакомой руке, что тоже невольно теряешь дар речи.

То ли цыганская, то ли молдаванская кровь течет в Любиных жилах - точней неизвестно. Ее, четырехлетнюю, когда-то подобрали в Донецке прямо с улицы. И определили, как положено, в интернат, потом - в училище, которое справедливо именуют "сиротским".

Сейчас Любаше двадцать два.

- Скоро двадцать три! - сияет глазами-угольками и быстро-быстро, как заправская хозяйка, режет овощи на суп.

В восемнадцать подобная биография должна была разрешиться единственно возможным в нашей чадолюбивой державе образом. Если до сих пор не обнаружились родители, не забрали к себе опекуны - получай путевку в дом инвалидов, в области их целых два, на выбор! Там беспризорную юность сразу, на законных основаниях, опустят в поднадзорную старость, в нищую, пропахшую мочой и хлоркой тоску казенных клетушек… Однако социальные работники попросили чуть-чуть приютить Любу, пока ей направление оформят.

На редкость, вспоминают, неприятная девица оказалась. Злая, лживая, сварливая. Честно: с нетерпением ждали, когда наступит миг прощания. А до тех пор Любе пришлось свыкаться с установленными порядками. Здесь не пьют, не наркоманят, не матерятся, не бьют друг друга и не насилуют. И охраны возле калитки нет - никто не держит. Еду готовят и хлеб пекут сами, убирают в хате сами, во дворе и в хозблоке порядок поддерживают сами, в магазин за продуктами тоже сами ходят - с деньгами и со списком. Только "стиралку" не доверяют. Впрочем, машина при запредельных нагрузках все равно после двух лет отправляется в утиль. 

Так вот, наступила Любашина очередь пополнить запасы продовольствия плюс бытовые мелочи приобрести: моющие средства, что-то из посуды. Это позже сообразили: она же ни разу за всю свою государственную, интернатскую, жизнь подобной миссии не выполняла! Ушла и пропала часа на два, хотя до магазина ходу - пятнадцать минут от силы. Украла гривны, потом на трассу - и поминай как звали?

На следующий день поселковая продавщица, далекая от сентиментальности, рассказывала:

- Цыганочка ваша чашку выбрала, просит красиво завернуть в бумагу. А сверху еще и написать - "Для Любы". "Люба - кто, подружка?" - спрашиваю. "Нет, это я, - отвечает. - Просто мне никогда подарков не дарили". Ну разве сердце выдержит, а? 

Путевка в дом инвалидов адресата в лице Любаши так и не нашла. 

РОЗАНА, МИЛАНА И ИХ МАМЫ

На стене, возле телевизора, нарисовано синее копытное животное с хвостом, но без гривы, а чтобы не возникали сомнения, рядом комментарий: "Лошадка. Pferd".

Ближе к входу, там, где сгрудились коляски, изображен упитанный, лежащий на боку кактус - "Ежик".

Прошлым летом ино­странцы-волонтеры, молодые веселые ребята, помогали делать ремонт. Розана в свою очередь помогла им - тихо подползла к банке с краской… Отпечатками ладошек на видном месте с указанием авторства художницы сегодня любуется новая волонтерская команда и предлагает продолжить работу над интерьером помещения. Однако белокурая Розана в свои год и девять месяцев уже охладела к абстрактной живописи. Она разгуливает по двору с маминой мобилкой и готовится к роли старшей сестры. 

Мама Розаны, Илона, блондинка с тонким, будто из фарфора, профилем, появилась здесь уже на последних сроках беременности. Если передавать ситуацию совершенно точно - приползла враскорячку, хватаясь от боли за забор. Из общежития ПТУ номер 19, где училась, ее выставили. Мол, "залетевшим" несовершеннолетним паскудницам, пусть они хоть сто раз сироты, среди получающих знания не место! Врачи, к которым до того рискнула обратиться, брезгливо предложили два приемлемых варианта для, так сказать, гражданок ее категории. Искусственные роды по социальным показаниям или отказ от уже "готового" ребенка. Типа все равно ведь загубишь! С такими не церемонятся, прессуют: "Не боишься дефективного на свет произвести?" Да и вообще бедноты в Донбассе хватает, куда ж новую плодить…

Сила духа одинокой де­воч­ки-матери оказалась удивительной. Видимо, Бог это тоже оценил: дитя родилось здоровым. Вдобавок недавно Илона вышла замуж за человека, не испугавшегося "мадонны с младенцем". Теперь семья ждет пополнения, а молодая мама трудится уже в качестве воспитателя сирот. Тот случай, когда диплом о высшем педагогическом образовании можно выдавать без экзаменов по теории, только за практику.

Илоной ужасно гордятся. Такой поворот судьбы - уникальное исключение из правил.

…Предполагаю: Тоня назвала младшую, двухмесячную, дочку Миланой под впечатлением от героинь предыдущей истории. Имя звучит не менее сериально, а подобной сказки хочется и себе… Тоня скороговоркой пересказывает краткое содержание предыдущей жизни:

- Юльке уже пять, она от первого мужа. Развелись, в тюрьму сел, потом вышел, решил мириться, но я уже была сильно беременна от другого, хотя жить с ним не хотела и ребенок нежеланный. А тут мой первый выдвигает ультиматум: "Оставишь ребенка в роддоме - пропишу в квартире и все прощу. Заберешь - вали куда подальше!" Если бы сюда не позвали, точно написала бы отказ. Сейчас страшно вспомнить: вот мысли дурные, да?

Милану не спускают с рук. Ее младенческое счастье, учитывая известные обстоятельства, действительно выглядит огромным. Как кровать первого яруса в девчачьей спальне, где они умещаются вместе с Юлей и мамой. Мама кормит Милану: непреложное правило пребывания с грудничками тоже своего рода ультиматум. Чтобы природа привязала их друг к другу крепче разных свидетельств о рождении.

Юле тоже хорошо. Только она еще не научилась улыбаться, даже когда листает книжку с веселыми картинками. Потому что прежде приходилось чаще видеть грубое, пьяное, дикое…

Детские деньги к Милане пока не идут. Институт прописки в Украине отменен, однако новорожденную, для совершения "таинства" выплат, полагается вначале зарегистрировать - хоть в шалаше. А у мамы Тони нет даже шалаша. То есть ради нее надо в очередной раз вступать с местными властями в сговор против закона, запрещающего прописывать неродственные семьи в одной комнате. Зато малышку можно на законных основаниях упечь в приют - на полгода, допустим, пока мама не встанет на ноги. Опыт показывает: связь между ними тогда рвется окончательно и бесповоротно.

- Я, наверное, с первым мужем сойдусь, - рассуждает Тоня. - Говорит, что неправ был и Милана нам не помешает, наоборот…

Пусть простят мне подозрение, но не перспектива ли близких детских денег подняла из мертвых любовь? Тоня прихорашивается и убегает "по делам".

Знаю секрет: сейчас в роддоме и в инфекционной больнице несколько юных бездомных мам-одиночек правдами и неправдами стараются дотянуть до момента, пока тут освободится койко-место.

О СТРАННОСТЯХ ЛЮБВИ

…Катя бегло говорит по-английски (за четыре года изучила с волонтерами!) и вот-вот закончит архитектурный лицей при Макеевском инженерно-строительном институте. Но, самое главное, не забывает мать, наконец удачно вышедшую замуж и родившую братиков-близнецов. Матери повезло. Умри дочь от дистрофии, кто бы так же прощал и не пытался докучать собственными проблемами женщине в расцвете лет?

Катю воспитывала бабушка. Когда ее не стало, мама решила: эмоциональная девочка не в силах совладать со стрессом. Лежит в постели, отказывается от еды. Во всяком случае такие объяснения услышали социальные педагоги, когда после долгого отсутствия ребенка на уроках проведали семью. При модельном росте Катя весила 39 килограммов и фактически разучилась ходить…

Маму судили и дали два года условно. Катю выкормили в реанимации питательными смесями.

- Я не уверена, хочу ли стать именно архитектором. Мне журналистика нравится, - вдруг признается Катя.

- Писала уже о чем-нибудь?

- Да, о жизни.

- Пришлешь почитать? Вот электронный адрес "Комсомолки".

- Хорошо.

Ноутбук с Интернетом как средство коммуникации доступен здесь не только начальству. Было бы кому отправить мэйлы! По инерции произношу несколько фраз о том, что в журналистике важно изнутри увидеть тему, о которой собираешься рассказать другим. И осекаюсь. Кате лучше всего знакома глубина детства, черного и бездонного, как шахта.

…Юля - из инфекционной больницы. Туда ее привел мужчина. Жалостливо сообщил: "Соседская! Бабка уже старая, ухаживать не в состоянии. Вши малую заели". На голове, кроме вшей, обнаружились еще рубцы со шрамами. Часть свежие, другие, видно, чуть не с младенчества. А жалостливый дядька на поверку оказался родным папашей. Мать умерла раньше от неумеренного битья и питья.

Юля проведывает отца, жалеет: "Труд тяжелый, денег мало дают!" - и помалкивает, если по старой привычке поднимает на нее руку. Мама осталась в памяти вообще святой. 

Эх, если бы двуногие, которые в буквальном смысле слова выползают из бурьяна ближайшей балки и пьяной слезливой бранью, путаясь в именах, выкликают своих сыновей и дочерей до тех пор, пока их не "упакует" вызванный в энный раз наряд милиции, хотя бы раз ощутили с трезвеющей дрожью конечность детской любви…

Зато у Сережи - ни отца, ни матери, но полно сестер и братьев. Самый старший лишил наследства - доли в родительской квартире: сунул бумагу, ткнул пальцем - подписывай! Ну и подписал. Как теперь ситуацию отыграть назад, местный юрист еще не придумал. Сережу ведь в славянском интернате приучили повиноваться приказам беспрекословно, как робота. 

- А тех, кто не слушал, направляли на месяц в Семеновку, на уколы.

Чтоб понятней: в Семеновке находится психиатрическая лечебница.

"СТРОЙСЯ, "ДЕРЕВНЯ"!

Когда они выезжают на отдых в Крым, на Азовское море или на озеро под Харцызском, то созывают друг друга таким кличем. Народ на пляже в недоумении: на деревенских-то не похожи ни одеждой, ни укладом. 

- "Детская деревня" - название закрепилось еще с первого нашего помещения в поселке имени Свердлова. Местные власти выделили от щедрот… брошенный коровник: "Все равно ворами и проститутками вырастут!"

Лариса Сивекина, старший воспитатель, на минуту умолкает. Переоборудование коровника под спальни и столовую не потянули даже с участием благотворителей, поляка Роберта Червиньски и немца из Голландии Хуго Мюлленберга. У этих предпринимателей правило: помогать обездоленным детям региона, куда привели свои бизнесы. Но только через общественные организации. С государственными структурами дела не иметь! 

- Второй дом на Холодной Балке купили большой, хороший, сделали ремонт. А соседнюю шахту закрыли, залили водой, и она хлынула в огороды. Просыпаемся на острове. На лодке пришлось плавать, честное слово! Ребята в восторге. Однако находиться там дальше было нельзя. Вот третий дом в частном секторе обжили. Нравится?

Думаю, если бы в масштабе Украины так же использовались транши МВФ, мы давно превратились бы в процветающую страну, а не в территорию, где у олигархов - растет, у нищеты - убывает. Впрочем, Лариса Сивекина за семь лет в "Детской деревне" сумела разбогатеть.

- Мы с мужем долго не могли родить ребенка. Думала: где в жизни начудила? За что плачу? По профессии я хореограф, пыталась заниматься бизнесом. Пока Виктория Федотова не позвала сюда - помогать. Конечно, дом не резиновый! Принимаем только тех, у кого ситуация действительно в данный момент неразрешимая, трагическая. Живут, пока не адаптируются, не отогреются. Жестких сроков пребывания нет. Как и у нас - начала и конца рабочего дня. В отпуске от телефона не отрываюсь: все ли здоровы? Дома смеются: "Мама, полночь на дворе, угомонись!"

- Вы родили?

- У нас теперь сын. И второго еще усыновим.

БЕГ ПО КРУГУ?

…В середине девяностых Донбасс испытал могучий выброс социального сиротства. Безработица "доела" последние сбережения и поплелась пропивать то, что годилось на продажу. Дети мешали сильней и сильней.

Ноябрьским утром - уже пролетал снег! - чиновница Виктория Федотова направлялась в исполком на совещание. Возле Вечного огня заметила нескольких мальчишек. Один, на вид пятилетний ("Как мой старший!" - отметила про себя) сидел на граните в клетчатой рубашке, колготках, но без обуви. Грелся… 

До совещания Виктория не дошла. Детей забрала в кабинет, попыталась помыть, накормить. И к ночи выпустить назад, на улицу, как кошек или собак. Кто ж позволит в официальном здании разводить богадельню? Примерно так выразилась начальница Федотовой, когда они с коллегами стали регулярно варить супы и в служебное время, а также до и после него собирать все прибывающую армию беспризорников. 

Собственно, тогда судьба определилась окончательно. Для открытия детского правозащитного оте­ля (у "Деревни" именно такой статус) требовалось не так уж много. Уход с госслужбы, регистрация общественной организации, изучение европейского опыта и поиск единомышленников. Организацию "изобретать" не пришлось. МАРТИН-клуб ("мьюзик, арт, индепендент"), еще юношеское творение Федотовой и друзей, просто получил новое прочтение - "Молодежь. Активность. Равенство. Творчество. Инициатива". Но как же идеалистична была она, Вика, верившая, что сможет, почти как в старой горняцкой песне о коногоне, извлечь из-под обломков семей и поднять наверх сначала сирот Макеевки, потом - целого Донбасса!

- У нас действует шесть подобных центров в двух восточных областях. По внутренней электронной базе следим, как складываются жизни "выпускников". Социализируется примерно треть. Остальные возвращаются к бродяжничеству, наркотикам, криминалу… И уже в свою очередь превращают в сирот собственных детей, - говорит Виктория Федотова. 

- Бег по кругу? Напрасные усилия?

Из глубины дома доносится возня, затем - "Вовка, не ругайся, извинись!", и две мордахи в веснушках живо, как в мультике, на миг возникают у входа.

Ничего напрасного в этой жизни не бывает. Она все равно не остановится.

Макеевка, Донецкая область.

Фото автора.

Интервью с Викторией Федотовой и опыте ее украинских и зарубежных коллег по преодолению социального сиротства читайте в завтрашнем номере "КП".