Никита Михалков подарил Людмиле Гурченко "вторую жизнь". Именно так сама Гурченко называла свою роль в фильме "Пять вечеров", после которого ее наконец-то признали как гениальную драматическую актрису, а не только как звезду музыкальных комедий.
- Ушла эпоха. Ушла актриса... Даже не актриса — великая личность. Совершенно органичная во всем том, что она делала и в том, как она жила, - говорит Никита Сергеевич в видеоролике, размещенном в его . - В этом смысле она похожа на Мордюкову — это такие две глыбы. Люся потрясающе сочетала творчество и жизнь. Как и Мордюкова, она не могла играть, если не приспосабливала то, что она играет к каким-то чертам своего характера. Как только Люся и роль начинали жить отдельно, получалось не очень хорошо. Но когда это совпадало, это всегда была песня. Наслаждением было смотреть за ней! Она сама заводилась от того, как в эти моменты люди за камерой реагируют на нее.
Она взлетала и парила - и это было великолепное зрелище.
Массу неприятностоей ей доставлял ее характер. Она совершенно не умела лукавить. Она играла всю жизнь, но она не умела играть в жизнь. Не могла промолчать, если надо, если это выгодно. Сказать что-то приятное, если это не совпадает с тем, что она думает. И она в связи с этим рубила с плеча. Многие обижались, но на нее долго обижаться было нельзя, потому что она от этого сама страдала больше, чем те, кому она все это говорила.
Люся — 100-процентная актриса, она соткана из этого. Допустим, Лена Соловей могла отказаться от роли, потому что ребенка не с кем оставить. Люся могла оставить кого угодно с кем угодно, если есть роль. Она неслась за тридевять земель, она думала только от том, что она хочет это сыграть. И это с одной стороны приносило достаточно много проблем в семью, а с другой стороны вызывало невероятное уважение к ней как к профессионалу... Партнершей Люся была дивной...
Она умоляла, чтобы съемки не начинали с утра. Как она сама говорила: «Я утром «полуурод», вечером — богиня». Но у нас были съемки утром, поэтому «полууродом» она приходила на грим, а уже через час была на площадке. У нее была совершенно потрясающая энергетика — вот вроде так скромно приходит на площадку, а сразу занимает центральное место, и все смотрят только на нее. Как и Нонна Викторовна Мордюкова. Они вообще чем-то похожи. Одна только дочь казачьей земли, а другая — городская.
Ужасно печально. Но она не могла уйти иначе. Если бы ей предложили : «Вот, Люсь, сейчас уходишь, или когда ты немощная, страшная, неспособная сама себя обслужить?» Она бы сказала: «Нет, немедленно!» Потому что она была еще и женщина.... Как Любовь Орлова, которая лежала в больнице и когда приходил ее муж Александров, в палате ставили свет и включали камеру. Она не подпускала к себе мужа близко, потому что она не могла разрушить тот образ, ту легенду... Это и есть настоящая звезда. Я знаю, что Люся была влюблена в Любовь Орлову, и, конечно, ей передалось ощущение того, как надо существовать звезде. И это связано не с перьями (хотя Люся их очень любила), не с хамством по отношению к нижестоящим, а вот с этой постановкой всей своей личности во времени и пространстве. Замечательная, великая!
У нас остались ее работы... Она ушла после своего взлета, бенефиса (имеется в виду телепрограмма «Марковна. Перезагрузка» на НТВ — Ред.). Кому-то это может нравиться, кому-то не нравиться, но она до последних дней заставляла миллионы смотреть на себя с изумлением. Поэтому страна сегодня так всколыхнулась.