В Москву юная Гурченко отправилась с подачи харьковской учительницы музыки

Там трудились родители Гурченко. Бывшего фронтовика-разведчика Игоря Шагина, который после войны работал пионервожатым, в массовики-затейники переквалифицировала мать Людмилы Гурченко, Елена Симонова. В главном харьковском парке — ЦПКиО им. Горького напротив фонтана был детский городок, где Шагин вместе с Симоновой и проводили еженедельные праздники. Аккомпанировал им Марк Гурченко.

 

- Она на три головы была выше меня, - вспоминал мать Людмилы Гурченко в интервью «Комсомолке» ветеран-затейник. - По сравнению со мной - настоящий гренадер. Но знаете, в Харькове нам никто не говорил, что мы комично смотримся, как-то получалось, что она одно отделение вела, я - другое. А тут просчитались. На всесоюзном конкурсе в Москве только мы вышли на сцену, жюри упало со смеху, а люди там были очень серьезные. Леля (Елена Симонова - Ред.) испугалась, спрашивает: «У меня все в порядке?» Я говорю: «Да, а у меня?» В общем, очень они нас своим смехом тогда смутили, я и сейчас как вспоминаю, сразу щеки пылают.

 

 

 

Воскресные гуляния в парке Горького, утренники и городские праздники были всего лишь подработками. Главным оставался, несмотря на зарплату в 70 - 80 рублей, Дворец пионеров. После войны он находился на Сумской, 61, где сегодня Дворец бракосочетания.

 

- Комнатки там маленькие, всем не разместиться, а мероприятия у нас почти каждый день проходили. Вот мы и собирались у Лели дома, на Клочковской, 38, - вспоминал Шагин.

 

Тогда-то он и подружился с ее одиннадцатилетней дочкой, Люсей Гурченко.

 

- Я жил на проспекте Гагарина, перед работой забегал к ним, мы с Еленой Александровной планировали будущие программы. А когда приходила Люся, она отзывала меня в сторону, садилась на стул, брала аккордеон и играла последнюю разученную песню. Кстати, у ее дочки Маши тоже талант еще в детстве обнаружился.

 

 

 

На какое-то время Гурченко отправила своего ребенка от первого мужа в Харьков к родителям. Девочка часто приходила во Дворец пионеров, уж ей-то пропуск бабушка и дедушка всегда могли достать.

 

- Маше было 9 лет, когда она попросила меня уступить ей микрофон, - вспоминал Шагин. - Я ей: «Машенька, посмотри, сколько мальчиков и девочек, ты же заробеешь!» А она: «Дядя Игорь, садитесь, отдыхайте и не переживайте». И как только она взяла в руки микрофон, все дети сразу пошли за ней, мне даже не по себе стало, как 9-летний ребенок мог так завести аудиторию. Я тогда решил, что она точно будет актрисой. Но она пошла в медики и до сих пор работает даже не врачом, а медсестрой, как будто назло кому-то. Не знаю, что там у них произошло с матерью…

 

В 68 году семья Гурченко перебралась в столицу. Иосиф Кобзон, в то время муж Людмилы Марковны, организовал обмен: семья из Москвы переехала в Харьков, а родители Гурченко - в их квартиру. Елена Александровна еще долго писала во Дворец пионеров, Шагин часто разговаривал с ней по телефону. В 70-х умер Марк Гаврилович, он был сердечником, а потом ушла из жизни и Елена Симонова.

 

О Людмиле Гурченко Шагин мог говорить долго.

 

- Она всегда была моей любимицей, я собираю все, что с ней связано. Никогда не забуду, как в Москве, когда мы приехали на тот памятный конкурс, Люся уступила мне свою комнату в коммуналке, а сама десять дней прожила где-то в другом месте. Это был такой шаг, с жильем ведь в Москве всегда плохо было, а я, как король, жил у нее дома!

 

 

Когда Людмила Гурченко привозила в Харьков свою книгу «Люся, стоп!», ветеран умудрился поцеловать актрису прямо на сцене.

 

Мало кто знает, что путевку в актерскую жизнь Людмиле Гурченко дала ее харьковская учительница музыки — Матильда Владимировна. Незадолго до выпуска из школы педагог хлопотала о приеме Людмилы Гурченко в Московское музучилище, где у нее были знакомые.

 

Об этом в интервью «Комсомолке» рассказывала харьковчанка Элла Варшавская, которая училась вместе с Гурченко не только в «музыкалке», но и даже в детсаду.

 

По отношению к Гурченко у Варшавской до сих пор сохранилась некая досада: Люся была менее прилежной ученицей, чем она, но ее все чрезвычайно легко давалось.

 

- Люся могла месяцами не являться на занятия: прибежит на урок, схватит на лету – и она уже лучше всех. Ей очень легко все давалось! - вздыхала Варшавская.