Станислав БАБИЦКИЙ, редактор регионального отдела, рассказывает о своем любимом художнике.
Сезанн, откройся!
Вот, к примеру, Шехерезада начала бы сказку про Сезанна так: «Жил-был мальчик Поль. И был он великим чародеем. Но никто в его волшебство не верил. Даже он сам. Пока однажды...»
В жизни каждого настоящего волшебника должно быть такое «однажды».
Особенно если до этого ты сбежал из дома, поскольку отец хотел сделать из тебя банкира. Потом дважды с треском провалил экзамены в Парижскую академию. Был отчислен из школы изящных искусств за профнепригодность. А еще все девушки на Монмартре смеялись над твоим смешным провинциальным акцентом и отказывались идти на свидание.
Тут, знаете ли, любой чародей в своих силах и таланте разочаруется...
Но юный Поль был невероятно упрямым человеком. Его большой друг Эмиль Золя говорил в шумных компаниях: «Проще уговорить башни собора Парижской богоматери станцевать кадриль, чем заставить Сезанна отказаться от принятого решения».
А художник однозначно решил покорить Париж.
Он стал каждый день ходить в Лувр, как на работу. Копировал картины мастеров эпохи Возрождения. По сто раз рисовал одно и то же - набивал руку. Причем так точно копировал, что в 2009 году ему бы однозначно дали кличку Ксерокс. А в 2010-м посадили бы за подделку денежных знаков...
Но тогда, в 1866-м, денег, чтобы платить натурщицам, у Сезанна не было. Хватало только на яблоки и груши. Вот их-то юный художник и рисовал. Сделает десяток этюдов до завтрака, а потом сразу съест. Не пропадать же добру...
Эти самые фрукты-персики Поль Сезанн принес на выставку импрессионистов. Поставил картину в уголке и стал ждать. Подходят критики. И клевещут: «Ну кто так пишет! Он что, краску на холст пальцем мажет? Это не картина, это какая-то штукатурка. Все пятнами, ужас!»
Слушал это Сезанн, слушал. И однажды - вот оно, то самое сказочное «однажды»! - вспылил. Послал критиков на три метра. Говорит, вы отойдите от картины подальше, товарищи критики.
Отошли.
И увидели - все пятна сложились в шикарные фрукты. Выпуклые. Спелые и сочные. Таким позавидует любой парижский бакалейщик! Вот оно - настоящее волшебство.
Тут уж все начали поздравлять Сезанна с большим успехом. Называли человеком из породы гигантов. Видимо, в тот самый миг родились афоризмы «Большое видится на расстоянии» и «Терпение и труд все перетрут».
Сезанн покорил Париж.
|
Но, кстати, быстро разочаровался и в громкой славе, и в импрессионизме в целом. Уехал в родную деревню Экс и больше в столицу не возвращался.
И хотя гонорары за картины были астрономическими - по 3000 экю за каждое яблочко! - натурщиц Сезанн по-прежнему не нанимал. Экономил. Писал пейзажи, натюрморты, портреты родственников. Единственная картина с совсем уж посторонними девицами - «Большие купальщицы». Ее он писал долгих семь лет. Из окон семейного особнячка хорошо просматривался дикий пляж. И, говорят, страшно не хотел продавать, даже за очень большие деньги...
Стал ли волшебник счастливым после того самого «однажды»? Пожалуй, да. Не зря же он написал на старости лет своему другу Золя: «Знаешь, Эмиль, работа, благодаря которой делаешь успехи в своем ремесле, достаточное вознаграждение за то, что тебя не понимают глупцы».
Тут и сказочке конец!
Рубите Шехерезаде голову...
Больше о коллекции "Великие художники" читайте здесь>