Я работала во многих горячих точках, но нигде слово «журналист» не вызывает столько ненависти, презрения и гнева. Люди, которым основательно промыла мозги официальная пропаганда, абсолютно уверены в том, что именно журналисты - корень их бедности и отчаяния. Журналистов убивают, похищают, грабят.
«ВСЕ ИНОСТРАНЦЫ - ШПИОНЫ!»
«Выложи все свои визитки и удостоверение журналиста, - заявляет мне хозяйка моего отеля. - И не смей упоминать мою гостиницу. Будет куча неприятностей, и сюда заявится полиция. Все вы тут работаете без разрешения». - «Но, мадам, если меня схватят, как мне объяснить, где я живу?» «Не мое дело! - кричит хозяйка. - Мне надоели обыски!»
«Сиди в номере, - говорит мне мой немецкий коллега Джеральд. - Смотри ТВ и строчи в газету новости». У нас в гостинице с десяток журналистов, которые именно так и делают.
В том, что Джеральд прав, я убедилась уже очень скоро, когда в каирском районе Гелиополис вышла из дома египетского писателя Анвара Абдуль-Малека, у которого брала интервью. Я шла с консьержем, который хотел найти для меня такси, как внезапно нас окружила толпа. «Кто ты такая? Что ты делаешь в нашем районе?» - «Я туристка, была в гостях у моего знакомого». Мальчик-консьерж согласно кивает головой и горячо объясняет что-то на арабском. «Все туристы уехали. Ты журналистка!» - «Даже если так, что я вам сделала плохого?» - «Все журналисты - двойные агенты. Все вы работаете на Израиль! Где твой паспорт?» У меня вырывают сумку и обыскивают. Достают деньги, внимательно рассматривают паспорт.
|
В толпе явный лидер - высокий седовласый человек, который говорит по-английски и называет себя доктором (в Египте все доктора наук). Он звонит моему писателю, но тот явно струсил и отказывается выходить из дома.
Меня заставляют стереть снимки с мобильника. Доктор победно достает из моей сумки карточку отеля и звонит в гостиницу. «Ага! Хозяйка отеля говорит, что ты приехала как туристка и работаешь журналисткой без аккредитации. Она говорит: «Арестуйте ее!» Ну и ну, быстро же сдала меня мадам.
ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ
Я сижу посреди улицы как главное действующее лицо спектакля, и посмотреть на меня стекается народ со всего района. Толпа увеличивается и жужжит. Успеваю быстро звякнуть в редакцию «Комсомолки» в Москву. Внезапно доктор сует мне обратно паспорт с деньгами и принимает решение: «Халас! (Кончено!) Убирайся отсюда! И чтоб мы тебя больше в нашем районе не видели!»
Дважды мне говорить не пришлось. Я бегу по улице рысью, рядом подпрыгивает маленький преданный консьерж. Как только мы поворачиваем за угол, за нами бросается в погоню новая толпа. На меня налетает молодой здоровенный мужик и крепко хватает за руки. От него несет потом. «Эти», что меня взяли, куда страшнее и злее «тех», прежних.
Рядом тормозит машина, и меня пытаются запихнуть внутрь. Я визжу как резаная на всю улицу. Вокруг полно народу, все смотрят с любопытством, но никто не хочет мне помочь. Я верчусь угрем и даже кусаюсь. Меня куда-то тащат, как овцу на заклание, несколько кварталов. На перекрестке попадается будка военной полиции. Что-то вроде собачьей конуры из стекла. Военные отпихивают моих похитителей и тоже усаживают меня на стул. Даже дают стакан чая с пятью ложками сахара. В углу конуры такой милый домашний ящик с наручниками.
Сердце у меня колотится, я начинаю задыхаться. Проклятая гипертония! Достаю прибор для давления и демонстративно меряю. Черт! 170 на 100. Пульс 130. Сую датчик под нос офицеру по имени Мохаммед. «Хочешь, чтоб я умерла?» - «Зачем тебе умирать? Смотри, какая у тебя дочка-красавица. Да еще и блондинка». Мохаммед с удовольствием рассматривает в паспорте фотографию моей Сонечки. «Дочка-то замужем?» - спрашивает он. Я опешила: «Какое замужество? Она еще ребенок». «Ну, 15 лет - уже не ребенок. Теперь главное - ей мужа хорошего найти. А почему ты ее с собой не привезла?»
Тут заиграл мой мобильный - звонит российский консул Шамиль Утоев, которого уже предупредили ребята из «Комсомолки». Я тут же передаю трубку офицеру. После долгих переговоров между ними мне возвращают телефон. «Дарья, держитесь! - говорит господин Утоев. - Вы попали в военную контрразведку. Так просто они вас не выпустят, повезут на допрос в штаб. Я сказал ему, что вы больны, у вас гипертония. После допроса вас могут выпустить сразу, а могут оставить до утра. Но я буду с вашим офицером на связи».
Трое автоматчиков усаживают меня в военный «уазик». У меня место узника, где можно сидеть, только согнувшись в три погибели, с опущенной головой. Военные подвозят меня к аптеке (!). Дальше - картина маслом: аптекарь измеряет мне давление, стараясь не смотреть в глаза. Потом шепчет: «Не бойтесь! Вам нельзя волноваться». Меня кормят таблетками и снова сажают в машину.
ПОД КРЫЛОМ КОНТРРАЗВЕДКИ
Окраина Каира. Огромное здание за высокими воротами. И тут происходит самое страшное - мне завязывают глаза. Меня охватывает безумная паника, бешенство внезапно ослепшего животного. Я бьюсь головой о потолок машины, пытаясь выпрямиться. Ощупываю руками воздух. Осязание вдруг становится самым важным из пяти чувств.
«Не двигайся», - говорит чей-то голос. «Где Мухаммед?!» - кричу я. «Ноу Мухаммед». «Воды!» - хриплю я. «Открой рот». Металлическая фляжка стукает о мои зубы, и мне льют воду прямо в глотку, как собаке дают лекарство. «Доктора!» - подумав, говорю я. Потом: «Пустите в туалет». Никто не отвечает.
Потом меня берут под руки и вытаскивают из машины. Дают указания не без сочувствия: «Первая ступенька. Вторая. Осторожно, мы тебя держим». Когда мне развязывают глаза, первая мысль - дурацкая, женская: «Что с макияжем?» Передо мной очень вежливый человек, говорящий на блестящем английском: «Не бойтесь. Вы в безопасности». Я сразу прошусь в туалет.
Потом допрос, который проводит очень вежливый человек, назвавшийся, «допустим, Мухаммедом». (Везет мне сегодня на Мухаммедов.) «Вам повезло, что вы попали к нам, военным, - говорит он. - Представьте, что бы сделала с вами разъяренная толпа! Мы вчера нескольким журналистам жизнь спасли, вырвали их из рук озверевших людей и отвезли в наш военный отель «Триумф». Еще вселили их бесплатно, у них при себе денег не было. Вы поймите, люди в Египте бедные, необразованные, многие даже ваш паспорт на латинице не могут прочитать. Они в каждом иностранце видят шпиона. Кроме того, из тюрем вырвались на волю тысячи уголовников. Ситуация не контролируется. Армия пока стоит в стороне. В одном я уверен: мы, военные, стрелять в народ не будем. Мы сами из народа».
После допроса меня фотографируют и ближе к вечеру наконец выталкивают на улицу с двумя девицами-журналистками - американкой и француженкой. Темнеет. Кто-то из вояк ловит нам такси. «Быстро! Езжайте в город, пока не начался комендантский час».
ПОСЛЕДНИЙ БРОСОК
Темнеет. Нас всех троих трясет от шока. Американка курит сигарету за сигаретой. Совершенно бледная француженка спрашивает меня: «Тебе тоже завязывали глаза?» Я молча киваю. Такси несется на бешеной скорости в центр города.
На мосту неподалеку от площади Тахрир дорога засыпана камнями. Наше такси окружают люди с палками в руках. Опять (!) отбирают мобильники и паспорта. И тут нас всех троих охватывает обыкновенная женская истерика. Американка плачет и показывает свои пальцы: «Посмотрите, они в чернилах. С меня только что сняли отпечатки в военной полиции». Толпа пялится на нас. И тут, о чудо! Француженка, которая говорит по-арабски, вдруг узнает какого-то парня. «Эй, друг! Я тебя знаю. Я у тебя утром брала интервью. Отпусти нас! Мы только женщины». Мужики долго спорят между собой. С таксиста градом катится пот. Потом нам неохотно возвращают паспорта и дают отмашку: «Халас! Кончено! Езжайте!»
Когда поздно вечером я вваливаюсь в отель, тяжело дыша, хозяйка гостиницы поднимает на меня спокойные глаза и говорит: «Тебе водки налить или виски?»
Каир.
А В ЭТО ВРЕМЯ
Германия готова приютить Мубарака
Елена ЧИНКОВА
В отличие от свергнутого президента Туниса Бен Али египетскому старожилу не нужно искать себе пристанище. Европа сама предлагает Хосни Мубараку варианты, где можно провести остаток дней. Так, сразу несколько ведущих германских политиков из правящей коалиции выступили за переезд президента Египта в ФРГ.
«Нам необходима мирная трансформация власти в Египте. Если Германия в рамках международных отношений может внести в это свой конструктивный вклад, мы должны принять Хосни Мубарака, если он этого захочет», - заявил зампредседателя парламентской фракции ХДС/ХСС Андреас Шоккенхофф.
При этом немцы подчеркивают, что речь идет не о политическом убежище. А скорее о лечении в клинике Гейдельберга, где прошлой весной Мубараку уже делали операцию.