О работе над фильмом и об эпохе, определившей его судьбу, мы побеседовали с создателями фильма и актерами.
О сюжете
Эльдар Александрович Рязанов редко дает интервью, но для «Комсомолки» сделал исключение, поведав, как пришла идея этого фильма.
- Работая над «Невероятными приключениями итальянцев в России», я снимал эпизод в Петропавловской крепости, - рассказал Рязанов. - И подумал, что архитектурный ансамбль Петропавловки - это же замечательная декорация для фильма, где в город вступает гусарский полк! Сказал об этом Григорию Горину, и мы стали «разворачивать» тему. Сразу решили, что нас интересует не очередной водевиль про любовные похождения гусар, а фильм про... КГБ. Про мерзкие действия, подлости, инсценировки этого ведомства. Сделать это было возможно лишь на историческом материале, перенеся сюжет в николаевско-бенкендорфское время, когда после казни декабристов царило Третье отделение (созданный Николаем I в 1826 году политический сыск. - Прим. ред.). Летом 1978-го мы приступили к работе над сценарием, который начинался как веселый водевиль, но постепенно проявлялись страшные российские реалии, превращающие сюжет в драму.
Главный редактор Госкино Анатолий Богомолов долго не отвечал нам. Я буквально прорвался с боем в его кабинет. Он что-то писал за столом, не поздоровался, а потом на секунду поднял голову, протянул мне сценарий и сказал хамскую фразу: «Этот сценарий нам не нужен». «Да, сценарии о чести и совести вам не нужны, их у вас много», - резко ответил я и вышел, хлопнув дверью. На следующий день меня принял председатель Гостелерадио Сергей Георгиевич Лапин. Отношения между ним и Филиппом Ермашом (министром кинематографии) были хуже, чем между СССР и США. Они перехватывали друг у друга сюжеты, актеров и т. д., хотя топтались на одной поляне. Лапин был любезен и сразу взял сценарий, сказав: «Будем ставить!» Но съемки сопровождались слежкой со стороны всевозможных кураторов: Госкино жаловалось в ЦК КПСС на Гостелерадио, «приютившее идеологически вредный сценарий».
|
Настеньку могла сыграть Догилева
На главную женскую роль Настеньки пробовались с десяток актрис. Среди них и Татьяна Догилева. Но сыграла в фильме актриса Театра имени Ленсовета Ирина Мазуркевич (супруга актера Анатолия Равиковича). До фильма Рязанова она блистала в картинах «Трое в лодке, не считая собаки», «Сказ про то, как царь Петр арапа женил» (на этих съемках за Мазуркевич ухаживал Высоцкий: водил на выставки, дарил книги, французскую косметику; внимание Ирине льстило, но для нее поэт оставался другом и не более).
Вот как объяснил свой выбор режиссер:
- На пробах актрисы спотыкались в сцене, где Настенька просит за отца, а подлец граф делает непристойные намеки. Она начинает расстегивать пуговки на платье. Все артистки совершали сие действо так, что я понимал: она проделывала это много раз в своей жизни. А Ирина сыграла, будто все впервые, дрожа от стыда, - при том, что она уже актриса со стажем, жена и мать. Это меня и подкупило. Для Насти такой поступок - подвиг. Ради отца она готова на что угодно.
|
- Мы узнали, что Догилева пробовалась в паре с Александром Абдуловым (кандидатом на роль Плетнева). Почему в итоге сыграл Садальский?
- Станислав был очень «свежим», обаятельным, импульсивным (иногда слишком), - рассказывает Рязанов. - К тому же обладал поразительным чутьем на людей. Впервые увидев кого-то, говорил: «Этот человек плохой, а тот - добрый». И никогда не ошибался. Внешним и внутренним обликом он «попал» в эту роль. Получился простодушный, честный и наивный Плетнев, в то же время аполитичный и глуповатый, что для гусара неплохо.
- Актеры рассказывают, вы не запрещали им импровизировать на съемках. Даже придумку одного из кавалеристов напоить коня из кивера одобрили...
- Кроме сценария, важна импровизация. Я на площадке не диктатор.
|
О съемках
Фильм делала команда единомышленников, с которыми Рязанов создал несколько киношедевров. Это оператор-постановщик Владимир Нахабцев, художник-постановщик Александр Борисов, музыкальный редактор Раиса Лукина, главный редактор объединения киноработников «Мосфильма» Нина Скуйбина (тогдашняя супруга Рязанова). А музыка Андрея Петрова в этой картине разнообразна по жанрам: романсы, салонные песни, марши, реквием.
Хотя фильм был телевизионным, Рязанов снимал его как масштабную историческую постановку. Натурные съемки шли с мая по август 1980-го в Петропавловской крепости и в московской усадьбе «Братцево». Усадьба некогда принадлежала графу Александру Строганову, чье блюдо беф-строганов есть в меню всех ресторанов мира.
Стас Садальский: «На съемках я подрался с Леоновым»
Заслуженный артист РСФСР Станислав Садальский открыл «КП» секрет своего появления в ставшем для него знаковым фильме:
- В «Современнике» я делил гримерку с блистательным артистом Валерой Шальных (мужем Елены Яковлевой). Он пробовался на роль Плетнева и рассказал мне об этом. Прочитав сценарий, я подумал: «Как же мне хочется сыграть эту роль!» Позвонил Мотылю (режиссер «Белого солнца пустыни». - Прим. ред.): «Владимир Яковлевич, походатайствуйте за меня перед Рязановым!» И Эльдар Александрович вызвал меня, а я пришел уже подготовленным - заранее похудел и «поиграл» в Плетнева. На съемках произошел фантастический скандал между Леоновым и мной - дошло даже до драки. Меня могли снять с картины, если бы не ныне покойная жена Эльдара Александровича Нина Скуйбина, умевшая мирить людей и находить подход к каждому. Она была добрым ангелом и самого Рязанова, и его картин. Мы общались с Евгением Павловичем только в кадре. В последний день озвучания вдвоем ждали на улице машину. А уже выпал первый снежок, глядя на который, Леонов спросил: «Знаешь, как писают фашисты?»
|
- Нет, - удивился я.
- Свастикой.
- А как коммунисты?
- Еще проще - пятиконечной звездой.
Так мы помирились.
Валентин Гафт: «Это был трудный фильм»
На роль Бубенцова пробовались, кроме Евгения Леонова, Леонид Броневой и Александр Калягин. В других ролях, по словам Рязанова, он заранее решил снимать свою «старую гвардию»: Олега Басилашвили, Георгия Буркова, Валентину Талызину, Лию Ахеджакову и Готлиба Ронинсона. Роли были написаны специально для них - так же, как и для Валентина Гафта, Зиновия Гердта и Александра Белявского. Валентин Гафт рассказал «КП» о дне, когда был утвержден на роль полковника Покровского:
- Пробы прошли замечательно. Я не знал, что фильм закрывают, а Эльдар Александрович не сказал об этом и очень здорово репетировал, подбадривал. У меня до этого не было больших ролей в кино, да еще такого плана. У Рязанова я всегда кого-то заменял, а здесь роль написана вроде как для меня. В рязановских картинах есть про что играть, а темы такие злободневные, будто сняты сегодня. Его фильмы отстаиваются, как дорогие вина. Картина была трудная, но интересная. Свободомыслие в стране подавлялось до такой степени, что я удивлен, как картина все же дошла к зрителям. На площадку нельзя было приходить пустым, нужно было играть с юмором и жестко. Рад, что коня мне выделили послушного. Когда-то я специально учился верховой езде, но здесь конь был великолепный и умный. Я даже хотел забрать его после съемок.
|
Интерьеры и костюмы
Картину оформлял знаменитый художник «Мосфильма» Александр Борисов. Кроме гусарского бивака и всех павильонных декораций, он построил роскошный зал губернского театра с декором эпохи классицизма. Александр Тимофеевич рассказывает:
- Тюремные камеры и коридоры настоящие, но кабинет следователя, переходящий в комнату Мерзляева, сделали на «Мосфильме». А вот большой доходный дом, на втором этаже которого находится квартира Бубенцовых, - просто киношный трюк. В кадре Басилашвили идет по коридору, поднимается по лестнице, входит в комнату. А на самом деле комната тоже стоит на первом этаже. Просто что-то соединяется, стенка «уходит» и т. п. Над костюмами для фильма работала художник кино и театра Нелли Фомина, создававшая сценические костюмы для Майи Плисецкой. Она вспоминает:
- Пошив гусарской формы стал главной трудностью, потому что и денег нам отпустили мало, и сроки поджимали, и самое главное - историю военного дореволюционного костюма тогда не преподавали. Но наш замечательный консультант, специалист из РГБИ Валерий Куликов, сделал подробную таблицу по гусарскому костюму, которой я и сейчас пользуюсь, преподавая на Высших режиссерских курсах. В гусарском костюме много деталей: знаки различия, пуговицы, шитье на воротнике. Например, мех на офицерских ментиках должен быть из каракуля, а на ментиках нижних чинов - козий. А когда Рязанов изменил финал, решив показать разжалованного в рядовые Плетнева, я за несколько часов нашла ему мундир на «Ленфильме» и наставила манжеты. Но все равно рукава были коротковаты. Рязанов сказал: «Это даже лучше. Впопыхах выдали не тот мундир, и он из бравого гусара превратился в беднягу-солдата».
| |
Импровизации и курьезы
В торте, который Настя должна метнуть в лицо Мерзляеву, Ирину Мазуркевич насторожило большое твердое шоколадное сердце, которое могло больно ударить Басилашвили.
- Решили его убрать, но сразу не сделали этого, - вспоминает Мазуркевич. - Началась съемка, и я вспомнила о сердце: убрали или нет?! И весь монолог Басилашвили превратился для меня в тревожное ожидание. Ничего не слышала и не могла ни о чем думать; только одна мысль: «Это будет больно и ужасно». А после выяснилось, что сердце убрали.
Шутка Рязанова
«КП» разыскала очевидцев тех съемок: Людмилу Новоселову из Красноярска и Аиду Ляпину из Москвы, посетивших Ленинград в мае 1980-го, перед выпуском из Института им. Плеханова. В Петропавловской крепости в Ботном доме снимали сцену, где Садальский пел «О бедном гусаре замолвите слово...». Из дверей вышел Гафт и скрылся в гримвагене. Людмила заглянула внутрь. «Дайте автограф, - протянула она фломастер и открытку усталому Валентину Иосифовичу. - Я сегодня приехала из Москвы». «А я вчера. Вот несовпадение, да?» - пошутил Гафт и расписался. Девушки прождали полдня, желая увидеть и Рязанова. Когда он вернул им открытки, у Аиды на оборотной стороне репродукции картины Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» значилось: «Аиде от автора. И. Е. Репин». Шутка развеселила всех, кроме девушки. И Рязанов оставил ей уже собственный автограф.