ЗАГРЕМЕЛА якорная цепь. На теплоходе по радио включили марш «Прощание славянки». И плаванье началось.
Мы с приятелем вспоминали, каким транспортом приходилось передвигаться: «на колесах» чаще всего. На самолетах, на лошадях, оленях, верблюдах, собаках, на морских пароходах. «Согласись, лучше всего ехать на велосипеде и на речном теплоходе. Все неспешно плывет навстречу тебе: мальчишка сидит у воды с удочкой, старушка любуется теплоходом, чайки греются на песчаном откосе. А вот впереди сверкает на солнце обновленная церковь…»
ЧЕТЫРЕ года реки серединной России весной почти не выходили из берегов. Ока была несудоходной. В этом году разлив был, но надо было спешить, пока не появятся мели.
Москву покидаем без сожаленья. Покидаем море автомобилей, тесноту уродливых домов, обилие аптек, зубных лечебниц, без числа разных «бутиков» и всё, что осталось тут, на берегах древней реки. И сколько людей! Каждому кусок хлеба на день… «Миллионов пятнадцать, - прикидывает мой приятель, - и каждый город, вплоть до Владимира, едет в Москву на заработки».
Час плывем, а столица державы не покидает берегов реки, текущей в Оку.
А ТЕПЕРЬ любоваться будем водою… Впрочем, не только. «Взгляните…» Друг протянул мне бинокль. Слева вдоль берега шла полоса строений. Какими словами ее назвать? Это был «заповедник» роскоши, построенный не во времена фараонов, королей Франции или графа Потемкина. Нет, это наше время - очередная «Рублёвка», но у воды. Проплываем дворцы, роскошные лестницы к воде, всякие службы, сады, бани, беседки. У одного дворца стоит слон, как бы пришел напиться из реки Москвы. Слон ненастоящий, однако сделан на славу… А у берега причалены яхты, моторные катера, всего навалом. Наш теплоход, построенный сорок пять лет назад, выглядит старичком. Но мы рады и тому, что имеем. С нами плывет капитан-наставник. «Строить прямо у воды закон запрещает. Проход к реке должен быть доступен каждому человеку», - с грустью говорит капитан.
РЕКА Москва по пути к Оке петляет по плоской равнине. Старинную церковь видишь то слева, то за кормой теплохода, то вдруг она появляется прямо по нашему курсу. Изредка торопливо на широких крыльях из осоки взлетают цапли. Кружатся над водою береговые ласточки. Большая стрекоза села погреться на наше судно.
С Окою Москва-река встретится ночью. Сейчас наступило время вечернего клёва. Горят костры у воды. Кто-то потрошит большого леща. Чайки надеются получить свою долю. Подъезд к воде легкий, и машины рыбаков стоят одна за другой.
УТРО встречаем уже на Оке. Водяная дорога стала просторней. Правый берег высокий, покрыт живописными увалами старых оврагов. Человек наверху выглядит муравьем, а наш корабль сверху кажется, наверное, детской игрушкой.
Капитан-наставник поясняет, что значат судоходные знаки на берегу. «Несколько лет назад всё было заброшено. Остатки флота были жалкими. Плавали только днем, на ночь становились на якорь. Теперь знаки, как и прежде, несут свою службу. А река, как видите, пустынна». Нет прежних «Ракет», «Метеоров», редко увидишь лодку (дорог бензин), нечасто встречаются баржи с грузом песка или камня. И всё.
А плывущих на теплоходе тишина и покой только радуют. На сигнальных знаках сидят птицы. «Обратите внимание: сидят на воде только селезни. А куда же спрятались утки?» Бывалый охотник просветил слушателей. «Весною селезни жаждут любви. Некоторые, заметив, где уточка кладет яйца, разоряют гнездо, чтобы продлить пору любви». Сейчас утки с утятами прячутся в пойме реки. Им опасны теперь вороны, луни и коршуны…
Тихо и плавно течет вода. Заходящее солнце золотит чаек, решивших заночевать на песчаной косе… Ни души на берегах. Нет, в бинокль вижу мальчика в белой рубашке и деда с удочками. Хорошо им вдвоем встретить эту тихую теплую ночь!
ПАУСТОВСКИЙ называл Оку «самой русской рекой». Течет Ока спокойно с запада на восток и сливается с Волгой. Местами она является границей степей и леса. В среднем течении весной разливы Оки бывают безбрежными. А летом тихие речки встречаются с Окой незаметно под пологом леса…
Есть на Оке место с названием Кочемарские Луки. Глядишь на карту штурмана - на ней видишь причудливые изгибы реки. Она то вправо течет, то вдруг вернется назад или описывает почти полный круг и теперь течет неизвестно куда. Баржа с песком, за которой мы шли, оказывается вдруг почти у нас в хвосте. Таковы причуды ровного, как стол, пространства, по которому течет река.
После спада весеннего половодья быстро зеленеют луга. Но люди, живущие за лесом, тут появлялись после городских промыслов к середине лета. На Оке начиналась уборка сена. Речную пойму всегда тут называли «золотым дном». Окское сено было самым ценным на всех рынках России вплоть до Питера. До войны в селе Кочемары держали 1000 лошадей и 1500 коров.
В 1980 году, проплывая по Оке нынешним маршрутом, я еще видел луговую страду. А потом всё кончилось. Справа и слева по берегам травы стоят некошеные. И сейчас у реки мы не увидели ни одной коровы (!). «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» - закончил невеселую нашу беседу капитан-наставник.
|
НИЖЕ слиянья с Москвой на Оке стоят три города. Самый старый из них - Муром (упоминается с 862 года), Рязань и Касимов, основанный пятью годами после Москвы. Муром царицей Екатериной в числе других «знатных» провинциальных городков был перестроен «на манер Петербурга». Город рос, но интерес к нему стал ниже, чем у Касимова. Купеческий центр на Оке не кичился прямыми улицами, но дома строил добротные. Город, как шутят, «стоит на семи оврагах». Но какие овраги! Все они заросли черемухой, в кустах чирикают птицы. Сороку видишь летящей внизу около деревянной лестницы. Вверху видишь Оку, старинную колокольню, а справа опять лестница вниз к домам с затейливой резьбою на окнах… Наслажденье ходить по древнему городку, словно бы сохраненному, чтобы снимать кино.
Касимов, изначально с легкой руки Юрия Долгорукого, назывался Городец-Мещерский и был поставлен для бережения русской земли от татар, но волею судеб надолго сделался центром «татарского царства». В Москву к великому князю Василию Темному перебежал из Казани (середина XV века), опасаясь за свою жизнь, сын хана Касим. Московский князь отечески принял беглеца с войском и дал ему «на кормление» Городец-Мещерский с прилежащими землями по Оке… «Двести лет простояло касимовское царство». На самом видном месте сохранилась мечеть и рядом усыпальница царевичей…
А ниже, у пристани, во все времена были базары. Я бывал на них много раз. С мещерских сел привозили на базар бочки, табуретки, грабли, топоры, корзины, грибы, ягоды… В этот раз заглянул - многое привезено на машинах аж из Китая…
ГЛАВНЫЙ город на Оке, конечно, Рязань. Раньше, бывая тут, дивился неухоженности, покрытой пылью, всего, что тут существует. Пятнадцать лет назад древний город заявил о себе: Рязани 900 лет! К празднику горожане готовились основательно. И все, кто увидел Рязань обновленную, стали дивиться её памятникам, ее архитектуре, выразительной окраске домов, сохранению всего, что надо беречь. В этом смысле Москва - пример, где строят спешно, но часто без малейшего вкуса и здравого смысла.
Короче, Рязань становится в ряд городов серединной России - Ярославль, Вологда, - старающихся сохранить свою самобытность.
ПОСЛЕДНЯЯ окская пристань. Пассажиры на палубе. Три теплохода уже стоят тут. Всем же не терпится увидеть Константиново, где жил Есенин.
«В России чтут память о писателях». Старик на палубе перечисляет двум девушкам: «Пушкин, Лермонтов, Толстой, Достоевский, Тургенев, Бунин, Пришвин, Шолохов, Твардовский…»
Село Константиново с берега не видно. Наверх тянется длинная деревянная лестница. Женщине с палочкой подниматься трудно, но она решительно отказывается от помощи. «Нет, нет. Я сама…»
В селе Константиново я был несколько раз. Помню построенный по какому-то типовому проекту «Центр Есенина». «Банно-прачечный комбинат» - писал я в газете. Сейчас всё иначе. В аккуратной постройке - зал для выставок, кинозал, библиотека. Кругом - зеленые насаждения, цветник, широкая деревенская улица, закрытая для проезда. По молодой траве-мураве небоязливо ходит лошадь. Сохранилась в селе школа, где учился Есенин. Прямо у берега - церковь. Хатка Есениных охраняется как главная ценность. Перед входом - старый тополь. За избой - деревенский сад с сараем и постройкой для сена. Все огорожено плетнем.
Чуть в стороне рязанские живописцы предлагают свои творенья. Одинокий торговец хвалит малосольные огурцы...
После всего «пароходники» собираются на берегу, с высоты которого открываются синие дали с лугами, лесками, пойменными озерами. Когда-то не раз стоял тут Есенин, написавший: «Не видать конца и края - только синь сосёт глаза».
НАШЕ плаванье началось в июне - спешили, Ока могла обмелеть. Нет, река наша была в порядке. Ночь перед Москвой была грозовой, и лил летний дождь... Знать бы нам, что с девятого июня, полный июль и уже неделя августа - ни капли дождя! Жара, пожары, страдают люди, звери, растения. Кажется, никогда не было такого бедствия.
Фото автора.