Не припомню за последнее время картины, которая бы так резко расколола кинематографическое сообщество. При упоминании Лозницы у иных моих коллег начинают самопроизвольно вращаться глаза, как на сеансах Кашпировского. С грозной отповедью известному документалисту, дебютировавшему в игровом кино, выступил сам Никита Михалков. По донесениям из проверенных источников, после просмотра на «Кинотавре» стало нехорошо с сердцем Станиславу Говорухину. С другой стороны - участие в конкурсе в Каннах, показы в Карловых Варах, приз за режиссуру на «Кинотавре» и главный трофей фестиваля в Вологде.
ТРУДНОЕ «СЧАСТЬЕ МОЕ»
- Радуют ли вас, Сергей, страсти, кипящие вокруг вашей картины?
- Было бы неплохо, если бы другие режиссеры оппонировали мне адекватно - например, снимая убедительные фильмы, отражающие их взгляды на жизнь. Но вместо этого они размышляют об отсутствии или наличии в моем фильме надежды… Я могу привести огромное количество примеров художественных произведений, где надежда отсутствует. Многие картины Кубрика, например. Возьмите «Заводной апельсин». Где там луч света? А где надежда в «Ромео и Джульетте»? Мы же знаем, чем все это заканчивается. Или возьмем Кафку. Нельзя сказать, что Австро-Венгрия или Германия в то время были такими, какими он их описывал. Это был «всего лишь» его авторский взгляд на вещи. Но мы же не можем требовать от Кафки быть нечестным по отношению к самому себе! Он так видел этот мир и так его показывал… Осуждать фильмы, в которых нет света в конце туннеля, - значит вычеркивать огромный пласт искусства. Не только кино, но и литературу, и живопись. Тот же Станислав Говорухин сделал финал «Ворошиловского стрелка» очень жестким. Ему, как художнику, хватило на это честности.
- Основная претензия к вам, как мне кажется, заключается не в «чернухе». Потому что по НТВ мы еще и не такое видали. Ваших критиков тревожит, так сказать, отношение автора к Родине. Я думаю, что это ужасный штамп, что показывать можно все что угодно, но только с любовью. Любовь нельзя требовать, угрожая организационными выводами.
- Искусство, будь то кино, живопись или музыка, прошло в своем развитии огромный путь. Особенно в ХХ веке. И не учитывать его невозможно. Например, место верховного судьи, которое раньше занимал автор, давно уже пусто. Эта ответственность теперь перекладывается на зрителей, которые сами вольны принимать решение, на чьей они стороне, как воспринимают то, что им показывают. Я вспоминаю историю вокруг «Сало, или 120 дней Содома» Пазолини. Картину долго запрещали в Италии, в течение двух лет шли слушания. И в результате кассационный суд Италии постановил, что картина является произведением искусства и не подлежит иного рода оценкам.
- Говорухин, видимо, и с этим поспорил бы.
- Время течет, все меняется.
- Только не для некоторых людей.
- Ну что поделать? От нас, к сожалению, это уже не зависит. «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется».
- То есть для вас удивлением оказалось, как именно оно отозвалось?
- Да, большим удивлением. Поскольку мне казалось, что мы живем в такое время, когда произведению искусства уже не нужно доказывать своего права на существование.
ПОКУШЕНИЕ НА СВЯТЫНЮ
- Наибольшее возмущение ваших критиков вызывают две вставные новеллы, действие которых происходит во время войны. В них увидели покушение на святыню. Война по-прежнему самый священный миф, на который у нас вообще нельзя покушаться. Первая история рассказывает о том, как в 1946 году старший по званию украл у возвращающегося с фронта лейтенанта платье, предназначенное его невесте.
- Это реальная история, услышанная мной во время съемок моей документальной картины. Я спросил одного старика о самом ярком событии в его жизни. А он вдруг расчувствовался и рассказал мне о том, как он возвращался с войны, как на границе его унизили… Я не мог обойти эту историю.
- А вторая новелла, в которой солдаты Красной армии убивают приютившего их сельского учителя на глазах его сына?
- Эту историю мне рассказывал Василь Быков. В 2002 году я общался с ним по поводу права на постановку его повести «В тумане». Эти истории очень важны. Одна - о чувстве собственного достоинства, другая - о терпимости, толерантности.
- Во время войны трудно требовать толерантности.
- Естественно. Но что это за ситуация, когда людям разрешается быть нелюдями, брать на себя право уничтожения себе подобных? Я никакой не новатор в этом. Если мы вспомним «На Западном фронте без перемен» - там ставился тот же самый «проклятый вопрос». Сейчас, по истечении времени, его тем более нужно задавать. Это не значит, что мы сможем найти на него ответ. Ведь не правы обе стороны - и учитель, ожидающий прихода «культурных» немцев, и те, кто его убивает. Но с точки зрения общечеловеческой морали неправота на стороне тех, кто применяет насилие.
- Вы готовите фильм по повести Быкова «В тумане».
- История там такая: два партизана едут убивать мирного жителя, поскольку считается, что он коллаборационист, сотрудничает с немцами. А он не сотрудничает, но доказать это никак невозможно… Кстати, Василь Быков тоже не был большим оптимистом - ни как человек, ни как писатель. Может быть, потому что прошел войну. Он всегда был очень честен в том, что писал. И очень точен. Для меня дело чести - снять эту картину. В том числе перед Быковым, успевшим пожелать мне ни пуха ни пера.
В Украине фильм «Счастье мое» выйдет в прокат в сентябре 2010 года.
|
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Сергей ЛОЗНИЦА родился 5 сентября 1964 года в Барановичах, Беларусь. Защитил диплом по специальности инженер-математик в Киеве. В 1991 году поступил во ВГИК. С 2000 года работал на Санкт-Петербургской студии документальных фильмов. Его картины «Полустанок», «Поселение», «Портрет», «Фабрика», «Блокада» удостоены высших призов на ведущих мировых фестивалях документальных фильмов. В 2001 году переехал с семьей в Германию.
О ЧЕМ ФИЛЬМ
Главный герой фильма - дальнобойщик, выехавший из пункта А, но в пункт В так и не попавший. Решил свернуть с наезженной трассы и - пропал. Дорога сводит героя с персонажами различной степени устрашения. Безымянным стариком, малолетней проституткой, сотрудниками ДПС, привычно промышляющими на большой дороге. И испитыми люмпенами, сначала накормившими его ворованной картошкой, а потом шарахнувшими дубиной по голове…