Тексты Иванова вкусны и многослойны, как торт: там и культурно-исторический контекст, и мифология, и психология-философия. Павел Лунгин взял его сценарий в основу своего «Царя», а телеведущий Леонид Парфенов, заслышав про уральский телепроект Иванова «Хребет России», принял идею на ура. Теперь фильм идет по телику, романы Иванова издаются и переиздаются в Москве. Сам же писатель принципиально живет в Перми. «Комсомолка» встретилась с «отшельником», чтобы его расспросить: в чем причина такого упорства?
На Урале миф «гуще»
- Урал часто называют в числе самых «мифогенных» мест России. Вы поэтому выбрали Урал для фильма?
- Миф на Урале действительно «густой». Но не потому, что под горами сидят черти, а потому, что на Урале русские врезались в финно-угров и тюрков, православные - в язычников и мусульман. Слили в один котел свои разные представления о мире, и заварилась такая каша, что башню сносит. Миф всегда «густой» там, где сходятся разные народы, и даже античная мифология - совместное творчество южной Европы и Малой Азии.
- Как появилась Юлия Зайцева (третья соведущая, которая выполняет в фильме каскадерские трюки)?
- Юлия - организатор фестиваля «Сердце Пармы» по моей книге. Она кандидат наук, но подрабатывала промышленным альпинистом и пристрастилась к экстремальным видам туризма. Благодаря Юле я понял: нужно представить Урал через вот такой рисковый способ освоения. Люди не поедут в провинцию ради музеев. А ползать по скалам и пещерам, летать на дельтаплане, плавать на катамаранах поедут.
Москва и провинция
- Говорят, Москва - не вся Россия. А я не могу отличить москвича от немосквича.
- Различия есть. Столичный житель считает провинциала эдаким недоделанным столичным жителем. Но это не так. В столице - одна система ценностей. В провинции - другие системы. Есть Урал. А есть Сибирь, Дальний Восток. Есть Русский Север - Поморье, и Русский Юг - казачьи реки. Национальные республики. Неужели Казань и Рязань - одно и то же? Конечно, в провинциях культурный слой тоньше. Но генокод такой же сложный. То, что слон больше собаки, не означает, что собака проще устроена.
- За что москвичей не любят?
- В первую очередь из-за дикой централизации. Почему все решения принимаются в Москве? Почему четыре из пяти русских рублей - в столице? Здесь впятеро лучше работают, что ли? Столица эгоцентрична. Например, я со своего сайта сметаю кучу спама. Если в рекламе указан телефон без кода - значит, реклама московская. Только москвичи считают, что их город единственный и можно не указывать код.
Леонид Парфенов, Юлия Зайцева и Алексей Иванов исследуют «Хребет России». |
- Почему вам лучше в Перми?
- Просто я здесь вырос и обжился. И добился того, чего в Москве добиваются единицы. Какого черта мне уезжать в Москву?
Петр знал, как укротить олигархов
- Что изменилось в России за последние 10 лет?
- Формально - многое, но главное изменение в том, что изменения прекратились. Страна застыла. Такое, кстати, всегда происходит, когда один культурный код признается единственным. Представьте, к примеру: на Земле остались одни слоны. Кажется, рай для слонов, но любой эколог вам скажет, что в одиночестве слоны деградируют и вымрут. Так и в нынешней России. Единственно верная система ценностей - московская. Ресурс державы стянут в Москву. Провинция деградирует. А вымрут и провинция, и столица.
- Могло ли что-нибудь из прошлого политического опыта пригодиться сейчас?
- Могло бы. Вдумчивое отношение к сложному устройству страны. Оно возможно лишь тогда, когда другие культуры признаются если и не равнозначными столичной, то хотя бы важными. При Иване Грозном в состав России вошла Башкирия. Но башкиры оговорили условия: местное самоуправление, собственное землевладение и никакого крепостного права. Башкиры - полукочевые скотоводы, но в России для них нашли только один статус - крестьяне. То есть все требования - побоку. И за 200 лет башкиры восставали 10 раз, чтобы выйти из России. Наконец русская власть догадалась: надо башкир записать не в крестьяне, а в казаки. Казаки могут иметь такие привилегии, какие они себе требовали. И войны разом прекратились! И через полвека мы присоединили к себе всю Среднюю Азию, не отвлекаясь на бунты в тылу. Вот мудрое понимание значимости провинциального культурного кода.
Другой пример… Петр I решил строить на Урале заводы. Но как заставить заводчиков продавать государству железо по низким ценам? Что-то вот нынешние олигархи цены на бензин нам не снижают... А тогда поступили хитро. Кредиты заводчикам дали щедрые, а землю не дали и рабочих прикрепили крепостной зависимостью к заводу, а не к заводчику. Все заводы объединили в некое «государство в государстве», чтобы не лезли чиновники, и поставили следить за порядком «горного генерала». Если заводчик переставал выполнять требования государства, ему выплачивали деньги за завод и выгоняли, ведь земля и рабочие принадлежали империи. И все: рабочие были сыты, заводчики богатели, а Россия стала мировым промышленным лидером.
Гламур вместо соцреализма
- Москва - очень разная.
Но в массовом сознании Москва - это гламур.
- Опять Собчак виновата!
- Да бог с ней… Гламур - не тряпки и флаконы, а новая система ценностей. Мы строим постиндустриальное общество. То есть такое, где главный продукт - не вещи, а информация. Но разве Москва дотягивает по производству новых технологий до Кремниевой долины? Ни Москва, ни Россия. Наш общий уровень - АвтоВАЗ. Однако, если все деньги страны стянуть в одно место, будет казаться, что на этом месте уже построена постиндустриальная экономика. Вот Москва и создает такую видимость. Фальшивая реальность, а вместо информации - шум. Когда, предположим, Канделаки с Басковым обсуждают выступление Плющенко - это что, информация? Нет, это шум.
- И в чем состоит эта новая система?
- Обычное индустриальное общество устроено по принципу «Я плачу деньги и за них получаю удовольствие». А гламур - ложная культура - живет по принципу «Я получаю удовольствие, и за него мне платят деньги». По этому принципу живет не только Ксения Собчак. Живет чиновник, который за удовольствие власти получает откаты. Мент, который за удовольствие насилия получает взятки. Вот все это вместе и есть гламур. Он зиждется на коррупции и тусовке. Гламур занял то место, которое в СССР занимал соцреализм.
Чего мы боимся
- К массовой культуре нельзя относиться пренебрежительно. Массовая культура - база для высокой культуры, как для Гомера базой был фольклор. Нынешний Гомер - Пелевин, берет явления массовой культуры и прокручивает через мясорубку буддизма. И мы получаем убийственно-ехидный диагноз обществу... Все общественные мнения отражаются в первую очередь в масскульте. Люди боятся машин, новых фантастических технологий - и это отражается в «Терминаторе». Боятся, что ближний вдруг превратится в чудовище, - и это отражается в «Чужих». Когда Московский метрополитен был гордостью страны, туда водили гостей, а сейчас, с духотой, давкой и воровством, он стал пугать - и тотчас появилось «Метро» Глуховского.
- А «Дозоры» - это что?
- В них главный культурный герой нашей эпохи - вампир. В 30-е героями были стахановцы, и снимали кино «Кубанские казаки». В 60-е - физики и лирики, и кино было про них. А сейчас Бекмамбетов очень тонко уловил ситуацию. Успех «Дозоров» не в спецэффектах, которые есть много еще где, а в образе Москвы вампирской.
- А почему вампир? Типа кровь народную пьет?
- Дело не в крови. Комары и клопы тоже сосут кровь, но кто их боится? Дело в художественном образе. Классический вампир - Дракула. Он вроде бы мужчина и должен вести себя соответственно - открыто биться с врагом на мечах. Но он ведет себя как женщина - убивает поцелуем, нападает внезапно. В этом разница между «мужским» принципом - «за плату получаю удовольствие» и «женским» - «за удовольствие получаю плату». Согласитесь, что представить вампиром Шварценеггера невозможно. Вампир - женственный мужчина. Эдакий метросексуал. Искажение мужской сути. Дракула - образец гламура. И Бекмамбетов, пусть и в качестве шутки, но очень злой шутки, выставил вампирами весь бомонд...