За фильм «Поп» Нина Усатова уже успела получить «Золотого орла» как лучшая актриса второго плана. Впрочем, само понятие «второй план» в отношении Усатовой работает плохо - она притягивает к себе взгляды зрителей даже в небольшой роли. «По амплуа я простая русская женщина», - сказала как-то Нина Николаевна в одном из интервью. «Холодное лето 53-го», «Мой друг Иван Лапшин», «Ой вы гуси, гуси», «Мусульманин» - такой фильмографии может позавидовать любая актриса. В картине «Поп» Усатова сыграла жену православного священника, которая жертвует собой, для того чтобы сохранить жизни мужу и приемным детям.
Пуговицы на кальсонах
- Нина Николаевна, в «Попе» вы опять сыграли простую русскую женщину. Не обидно, что за вами закрепился этот ярлык?
- Нет, мне, напротив, это льстит. Как я могу отказаться от своих корней? Ведь я родилась в простой деревенской семье на Алтае, хорошо знаю, как живут люди в провинции. Понятно, что годы, прожитые в Санкт-Петербурге, не могли не сказаться на мне, но в душе я все та же сибирская женщина, которая хорошо помнит, как доить коров и гладить одежду чугунным утюгом. И мне это в жизни всегда только помогало. Все мои режиссеры, напротив, чувствовали во мне эту русскую женственность. Это самое ценное, что я имею.
- Вы ведь стали актрисой как раз в то время, когда в моду вошло литературное течение деревенщиков - Астафьев, Распутин, Шукшин…
- И их произведения активно ставили в театре. Поэтому на недостаток ролей мне было грех жаловаться. Когда я приехала работать в Ленинград в Молодежный театр, тут же возник вопрос о прописке. И в одной из бумаг стоял комментарий кого-то из руководителей театра: «Она нужна городу». Имелось в виду мое социальное происхождение.
- Какую из ролей, сыгранных в Молодежном, вы сейчас вспоминаете с наибольшим трепетом?
- Первую, конечно: вдову Степанову в спектакле «Отпуск по ранению» по повести писателя-фронтовика Вячеслава Кондратьева. Там произошел случай, который я запомнила навсегда. Моя героиня весь спектакль стирает солдатские гимнастерки и кальсоны. А я всегда стараюсь войти в образ. Поэтому вода на сцене всегда была горячая, в руках я держала хозяйственное мыло. А когда моя партнерша по сцене начинала строчить на машинке «Зингер», я поперек такта водила пуговицей на кальсонах по стиральной доске - это была реалистическая нота, которая задавала тон. Однажды посмотреть постановку пришел профессор Петров, преподававший в Академии театрального искусства. А после спектакля и говорит: «Нина, маленькая неправда рождает большую ложь. И вы, и художник должны были знать одну важную вещь». На этом месте я чуть не умерла. Ведь в эту роль я вложила всю душу! «На солдатских кальсонах, - продолжил он, - во время войны были не пуговицы, а завязки». Я подумала: «Боже мой, какой ужас!» И я тут же побежала в костюмерную, оторвала все пуговицы от кальсон и пришила к ним завязки.
- С таким подходом вам, наверное, сложно смотреть современные фильмы о войне?
- И не говорите! Меня коробит сразу же, когда я вижу на солдате чистую гимнастерку. Да в жизни такого не было! Сейчас вообще многие забывают, что реквизит играет не последнюю роль в создании образа.
- Вы производите впечатление человека, не потерявшего связь со своими корнями.
- Я очень на это надеюсь. Говорю же: моя генетическая память не раз помогала мне в работе. В спектакле «Беда» я должна была играть старуху, хотя мне было не больше 30. Съездила домой на Алтай, нашла бабушкин сундучок с удивительными вещами - простой тужуркой с фланелевой подкладкой, юбкой, ботами «прощай, молодость»… Все это я увезла в Ленинград и прожила в этих вещах месяц. А на репетиции встала и пошла по сцене походкой моей бабушки. Точно такая же история была и на съемках «Мусульманина» Хотиненко. Я весь фильм хожу в халате, который носила моя мама. И, только посмотрев картину, вдруг осознала, что я играла не абстрактную героиню, а свою мать...
Семья и феминизм
- В кино вам везет с партнерами - Евгений Миронов, Петр Мамонов, теперь Сергей Маковецкий. Но и большая часть лавров достается именно им. Никогда не было обидно из-за этого?
- Скажу так: в хорошем партнере приятно растворяться. В нашей профессии нельзя тянуть одеяло на себя, выбиваться из канвы. При этом главный парадокс, что чем внимательнее ты слушаешь партнера, тем выигрышней сама смотришься на экране.
- Это сейчас в вас та самая «простая русская женщина» говорит. Не чувствуете себя ретроградкой на фоне победившего феминизма?
- Каждый живет так, как он хочет. Я, кстати, не могу сказать, что плохо отношусь к феминисткам. Когда я слушаю Марию Арбатову, то отмечаю для себя, что она говорит правильные вещи. Другое дело, что жить или не жить по этим правилам - мое личное дело. С моим нынешним любимым человеком я, например, совсем не готова бороться за лидерство в отношениях. Не потому, что этого нет у меня в характере, а из-за того, что в нормальных отношениях такого вопроса вставать вообще не должно. Какая разница, кто в семье главнее, если оба любят друг друга? Где-то ведь нужно и пожертвовать своими интересами.
- В «Попе», кстати, ваша героиня жертвует не только интересами, но и своей жизнью во имя спасения мужа и детей. То есть вы примеряли эту ситуацию на себя?
- Да, конечно. Женщина, если она любит по-настоящему, должна быть готова на все. Особенно если речь идет о жизни детей.
- А сына воспитали настоящим мужчиной?
- Мне хочется на это надеяться. Он сейчас учится на юридическом факультете в СпбГУ. Поживем - увидим.