- Дмитрий, признайтесь, как вам, тогда еще неизвестному автору, удалось пристроить пьесу в «Ленком»?
- Как-то в моей квартире раздался телефонный звонок: «Можно поговорить с Дмитрием Михайловичем?» Мне было 23, и меня никто не называл по отчеству. «Это я», - отвечаю, думая, что попался в лапы военкомату. «С вами говорит Марк Анатольевич Захаров. Я думал, что Россия перестала рожать Чеховых. Я ошибался, зайдите завтра в театр». И повесил трубку.
…Со мною в одном доме жил барабанщик группы «Рок-Ателье» Юра Титов. Звонит он мне и спрашивает, не могу ли достать одному человечку видеомагнитофон. А мне накануне как раз предлагали дефицитный тогда аппарат. «Да вот, - говорю, - есть». Видеомагнитофон привезли к вечеру. Нуждающимся человечком оказался Александр Викторович Збруев. Так я познакомился с народным артистом и время от времени давал ему почитать свои пьесы. Штуке на десятой его зацепило, и он отдал «шедевр» Захарову. Збруев - мой проводник к Удаче!
Мать порола каждую субботу
- В лапы военкомата в итоге попали?
- Нет. Я все-таки окончил театральное училище, был артистом и… сыграл в психопата. Когда я, трясущийся и дрожащий, стоял в трусах в последний день на экспертизе в Психбольнице имени Ганнушкина перед генералом, худой, нескладный, и плакал «Я так хочу служить отчизне!» - он утешал меня: «Конечно, сынок, ты будешь служить, но не сейчас». Не то чтобы я боялся служить, просто отчетливо понимал: либо Афган, либо тюрьма. Однозначно урою какого-нибудь 19-летнего сержанта, который потянет на меня. Мне ведь уже было 22, я с детства привык к независимости и отстаивал это право до последнего. Чуть ли не с самого рождения был на пятидневке в яслях, потом в детском саду, потом - в школе-интернате.