Русская народная блатная хороводная
Нравятся нам такие песни или нет, но с тем, что это пласт культуры, причем такой суровый, железобетонный, с колючей проволокой по бокам и сверху, не поспоришь, да. И вообще, представьте, как в свое время князья от пушкинского «Графа Нулина» нос воротили: «Индейки с криком выступали Вослед за мокрым петухом; Три утки полоскались в луже; Шла баба через скотный двор Белье повесить на забор…» Поэтому не исключено (в натуре!), что скоро ту же воровскую «Мурку» мы услышим с оперной сцены. Ну не будем отвлекаться на грустное... Тем более что, например, песенка «Гоп-стоп, Зоя, кому давала стоя» часто нравится очень хорошим людям, а вот доктор Лектер, наслаждаясь Бахом, закусывал, между прочим, чужими мозгами - и ничего. Нет тут никакой логики.
Так вот. У каждой из этих блатных баллад, уходящих корнями в разбойничий фольклор, есть своя история, потому что на пустом месте такое не рождается. Эти истории собрал в свою книгу Александр Сидоров, журналист, писатель и большой специалист по «каторжной» субкультуре.
«Комсомолка» эту книжку прочитала и теперь вам кое-что из нее расскажет и покажет (иллюстрации Александра Егорова).
| |
«Мурка»
История предательства.
«Как узнать скорее, кто же стал шалавой, Чтобы за измену покарать?»
* Одесская версия
Основой «Мурки» стала одесская песня о Любке-голубке - она появилась в начале
20-х годов прошлого века. А прототипом Любки-Мурки стала чудовищная женщина-палач Дора. В Одессе ходила легенда о ее зверствах. Она вырывала своим жертвам волосы, отрубала конечности, отрезала уши, выворачивала скулы и так далее. За два месяца службы в ЧК Дора расстреляла 700 с лишним человек. На самом деле эта легенда наполовину придумана переметнувшимся в белую контрразведку чекистом Вениамином Сергеевым (в реальности его звали Бенедетто Гордон). С его легкой руки в 20-х годах об этом было сляпано «документальное» кино, где играла его же жена Дора Явлинская. Эту фантастическую парочку провокаторов потом расстреляли. Но!
Существовала и другая Дора, она же Вера Гребенникова - сексотка-проститутка, в 1919 году выдававшая ЧК скрывавшихся офицеров, с которыми перед этим занималась любовными утехами... Она обрекла на смерть несколько десятков человек. Обе Доры в конце концов слились в одно и то же лицо и стали для одесситов символом коварства и гнусности.
С другой стороны, имя Мурка (дериват имени Мария) могло пойти от целого ряда выдающихся бандиток на юге Украины в Гражданскую войну. Под Киевом воевала вдова атамана Маруся Соколовская. На Полтавщине вгонял всех в страх конный отряд Черной Маруси. Была еще разбойница Мария Хрестовая, девушка необычайной красоты. А в Харьковской губернии «зажигала» атаманша Мария Косова. Все перечисленные Маруси с разной степенью близости дружили с Махно. Вот такие совпадения.
* Ленинградская версия
Но в 1926 году на «арену цирка» выходит Мария Евдокимова (она же Маруся Климова в появившемся позже знаменитом припеве) - сотрудница ленинградской милиции, внедренная в осиное гнездо матерых уголовников - трактир «Бристоль». Девушка выдавала себя за хипесницу (женщину, которая предлагает секс-услуги, а затем вымогает у клиента деньги при помощи «внезапно появившегося мужа»). В «Бристоль» она попросилась «затихариться», а сама держала там «ушки на макушке» и быстро вычислила и бандитских главарей, и «наседку» в милиции. В результате угрозыск провел грандиозную облаву. Автор книги считает, что Любка-голубка превратилась в Мурку в честь именно этой чекистки - история гремела на весь Ленинград.
* Московская версия
В 20 - 40-е годы «мурками» называли работников Московского уголовного розыска (МУР). Существовала даже поговорка «Урки и мурки играют в жмурки». Понятно, что для уголовников имя Мурки символизировало гнусность, подлость и «ментовское коварство». «А при чем здесь Одесса?» - спросите вы. А при том, что агенты МУРа попали в город с командированным туда в 1920 году Максом - Менделем Абелевичем Дейчем. Он одновременно состоял и в московской ВЧК, и в Главмилиции, поэтому ему на подмогу и были отправлены муровцы, в том числе и женщины.
«Цыпленок жареный»
От чухонских торговцев до сытых буржуев.
Судя по упоминанию Невского, песня родилась в Питере. А «цыплятами» на питерском жаргоне начала ХХ века называли мелких чухонских торговцев, то есть приезжих из Прибалтики или Финляндии. Этих представителей малого бизнеса за торговлю на улицах постоянно гоняли полицейские. Крестьянское происхождение «цыплят» очевидно из строчек «Цыпленок дутый, в лаптях обутый…».
Версию с прозвищем чухонских торговцев подтверждает финский писатель Тито Коллиандер: «Среди уличных торговцев были и такие, которые носили на голове огромные круглые клетки с живыми цыплятами». Вот вам и чухонцы, вот вам и цыплята. Но у Ильфа и Петрова в «Золотом теленке» читаем: «...В самой середине Европейской России прогуливались у своего автомобиля два толстеньких заграничных цыпленка». Литературоведы считают, что «манера называть «цыпленком» сытого, хорошо одетого человека шла от песенки «Цыпленок жареный…». Вот еще стихи как доказательство: «Стал плюгавый обыватель вороном кружить, Пел он песню о цыпленке, том, что хочет жить…» Близкую фразеологию находим и у Эренбурга: «На Цветном бульваре какой-то разморенный цыпленок в заграничном пиджачке… создавал из небытия бабий зад и груди…»
Интересно, что песня «Мы, анархисты» из фильма «Оптимистическая трагедия» 1963 года (реж. Самсон Самсонов) исполнялась на мотив «Цыпленка жареного», что было, конечно, политическим приколом.
| |
«На Дерибасовской открылася пивная»
Как Одесса-мама обокрала Ростов-папу.
Несмотря на явный одесский колорит, этот образчик блатного фольклора первоначально никакого отношения к Одессе не имел. Писатель Андрей Синявский (Абрам Терц) в очерке «Отечество. Блатная песня» приводит классическое начало песни: «На Багартьяновской открылася пивная...» Так же начинал ее на ранних концертах и Аркадий Северный. Но никакой Багартьяновской улицы в Одессе нет и не было никогда. Зато она есть в Ростове. Там стоит знаменитая Богатяновская тюрьма. И старые «сидельцы», например Михаил Танич, поэт-песенник и бывший арестант этого СИЗО (арестован в 47-м за антисоветчину - рассказывал о немецком быте), прекрасно знали, о какой именно пивной идет речь. В мемуарах «Играла музыка в саду» Танич пишет: «И вот я все же учусь в школе-новостройке номер 30, в знаменитом Богатяновском переулке. В том самом, где согласно песне «открылася пивная, там были девочки Маруся, Роза, Рая и с ними Костя, Костя-шмаровоз...» И до тюрьмы подать рукой. Тюрьма тоже была знаменитой…»
Да-да, знаменитая пивнушка действительно была видна из окна следственного изолятора - это в своих мемуарах подтверждал и известный «вор в законе» Михаил Демин. Вся трагедия состоит в том, что текст ростовской песни про Богатяновскую пивную не сохранился. Кроме одного куплета, выпавшего из одесской версии: «Держась за ручки, словно жопу своей Раи, Наш Костя ехал по Садовой на трамвае...» Большие Садовые улицы имелись и в Одессе, и в Ростове. И по ним действительно ходили трамваи. Однако в Одессе Садовую переименовали в Столыпинскую в 1911 году. Но песни тогда еще не было! Да и с Дерибасовской в Одессе не все чисто - весной 1920 года ее переименовывают в улицу Лассаля. То есть снова все дороги ведут в Ростов.
Но песня прижилась в Одессе-маме из-за истории знаменитейшего пивного погребка «Гамбринус», замечательно описанного в рассказе Александра Куприна! Вспомните: «Так называлась пивная в бойком портовом городе на юге России. Хотя она и помещалась на одной из самых людных улиц, но найти ее было довольно трудно благодаря ее подземному расположению. Часто посетитель, даже близко знакомый и хорошо принятый в «Гамбринусе», умудрялся миновать это замечательное заведение и, только пройдя две-три соседние лавки, возвращался назад». Одесситы не могли удержаться от того, чтобы не переделать историю о ростовской пивной на Богатяновке в роскошную драму, в центре которой оказалась пивная на Дерибасовской.
| |
