Иранский цейтнот
Журналисты "КП" приехали в одну из самых закрытых стран мира и попытались понять: выстоит ли Иран?
Можно ли любить доллар и ненавидеть США?
Для своих размеров международный аэропорт был пустоват: четыре рейсовых "Боинга" потерялись на огромном поле. Хотя местный аэропорт, расположенный чуть ли не в центре Тегерана, принимает и выпускает самолеты каждые десять минут - расстояния между ключевыми городами Ирана измеряются многими сотнями километров. Билеты по нашим меркам дешевые. Слетать на другой край страны, в Ормуз, где в Персидском заливе болтается американский флот, стоит всего 400 долларов. Втроем. Туда и обратно! Мы вздрогнули, услышав цену на билеты в долларах. Оказывается, несмотря на декларируемый и реальный антиамериканизм, доллар в Иране оказался универсальной и стабильной расчетной единицей.
Местную валюту - риал в последние месяцы страшно лихорадит. Власти пытаются удержать инфляцию любой ценой. Поэтому, как и в позднем Союзе, есть два курса валюты - официальный и черный. Это "свисток", через который стравливают пар и связывают лишнюю денежную массу. И, как и в короткое безвременье перед падением СССР, власть скрипит зубами, но никого за доллары не наказывает. И черная валютная биржа на главном рынке Ирана работает совершенно спокойно - толпы менял в открытую скупают валюту, а городской сквозняк шелестит миллиардными пачками риалов. Денег столько, что менялам их не спрятать на теле, да и нет в этом нужды... А доллары нужны всем. Существует ряд ограничений на вывоз заработанных денег за рубеж.
Иностранные и местные бизнесмены, ведущие дела в Иране, могут вывозить прибыль только товарами. Например, запорной арматурой или иранской томатной пастой. Которая, конечно, лучшая в мире (без иронии), но что с ней делать в Китае, например? Банков в одном только Тегеране больше, чем в Швейцарии, и это не метафора. Но банковская система в Иране замкнута сама на себя. Хотя нам подсказали несколько банкоматов, стоящих в дорогих отелях, через которые можно перевести деньги на зарубежный счет, если он есть. У кого счетов нет - вывозят наличку. В последний год богатые иранцы начали скупать недвижимость за рубежом - в неспокойном Ираке, в самых фешенебельных кварталах, где жили чиновники Саддама. В дефолтной Греции, в турецкой части Кипра. И для Ирана, пожалуй, это самый страшный знак беды. Наравне с неразделенной любовью к долларам.
- Но риал, мистер. Но! Доллар! - Не по-восточному вежливые и спокойные таксисты пытаются добиться от иноземцев своего.
Достаем спрятанные в чистые носки мелкие купюры - и сразу приветливо хлопают дверцы машин. На выезде из аэропорта - КПП. Охранник, спасаясь от слепящего солнца, заклеил стекло в своей будке куском газеты. Нарочито серая фотография в половину цветной полосы - две женщины и двое мужчин на фоне тюремных решеток. Руки у них связаны, а в заголовке с арабской вязью - знакомый логотип Фейсбука. За день до нашего прилета в Тегеране задержали четырех организаторов виртуального конкурса красоты, в котором приняли участие 25 тысяч иранцев. По мнению местных политиков, это "принесенная с Запада коррупция и бесстыдство, недопустимые в исламской республике".
В десятке километров от аэропорта на обочине дороги - причудливо сложенный стальной перст, воткнутый в небо. Это рука лидера исламской революции аятоллы Хомейни. В необычном памятнике много смыслов, один из них раскрыт в старой персидской пословице: "дурак смотрит на палец, умный - в небо, на Бога". Фотограф хватается за камеру, но водитель в ужасе выпускает руль и кричит: "Ноу!"
Сразу же за перстом аятоллы, на песчаном бархане - позиции российских зэушек, прикрывающих небо над аэропортом. Зенитки придают этой композиции неожиданную смысловую законченность - добавить нечего, и понять можно по-разному.
|
Шкура Грибоедова
Нам не советовали селиться в государственных отелях, даже если на них написано "5 звезд". Знакомая ситуация: государство не так заинтересовано в прибыли, как частник. Поэтому за счет "советского" сервиса в таких отелях срабатывает "понижающий коэффициент комфорта". В нашем идеальном и частном трехзвездочном отеле был Wi-Fi, который на поверку оказался сущим издевательством над привычной нам виртуальной свободой слова. При каждом заходе в Интернет вас выбрасывало на страницу со специально отобранными "благочестивыми и душеспасительными" сайтами. Впрочем, такие фильтры обходятся с помощью программ-анонимайзеров, но нам некогда было возиться с Интернетом. Нужно было легализоваться в министерстве культуры "Эршад", получить аккредитацию и специального политически зрелого человека, которого мы будем кормить и ему же платить, а он - за нами приглядывать. А пока нам запрещалось вести съемку, разговаривать с людьми на улице и брать интервью у чиновников и политиков. И вообще нам порекомендовали не выходить из гостиницы... В день нашего прилета в Тегеране были отравлены четыре высокопоставленных офицера из "Стражей исламской революции" - военно-духовного ордена, на который опирается иранская власть. Даже несведущему человеку было понятно, что в Иране в интересах иных стран действует серьезная диверсионная сеть. И, по-видимому, началась активная фаза работы перед вторжением... В общем, мы были готовы терпеть неудобства.
На вторые сутки мы вдруг узнали, что никто так и не брался за наши аккредитации. На третьи сутки один из корреспондентов "КП" в полной мере ощутил себя Грибоедовым, который добивается приема у персидского шаха. Кровавый призрак русского дипломата стал осязаемым. Автора "Горя от ума" в свое время всласть погоняли по разным приемным, потом спровоцировали на серию безобразных выходок и с облегчением растерзали, свернув российско-персидские отношения "в связи с трагической смертью посла". Добиваясь своего, мы сделали три десятка звонков в московское посольство Ирана и зафиксировали местный физический феномен - локальное искривление времени и пространства. Например, из московского посольства Ирана факс в "Эршад" уходил ранним утром, а в Тегеран он прибывал только вечером. Иногда в министерство по каким-то своим делам забегал тегеранский экспат Леша и на чистом русском языке кричал нам:
- Мужики! Это Восток! Медитируйте!
До конца командировки оставались считанные дни, на носу были праздники в честь 33-летия победы исламской революции. Возможно, на этом и строился расчет. Но мы оказались упорнее. Я, например, девять часов просидел не вставая в офисе министерства, сверля глазами деловых барышень в хиджабах, играющихся с коммуникаторами. Барышни ерзали и кутали лица. Фотограф "КП" просто ходил вслед за главным визирем, наступая ему на пятки. Ходил даже в молельную комнату и тянул бесконечное, как нищий под окнами на заре:
- Ну сделайте нам аккредитации. Вы нам не помогаете, а обещали! У нас командировка кончается...
Собственно, именно в министерстве были видны как на ладони иранские внутренние противоречия между государственной властью и духовной. Намаз совершали лишь начальники и люди в годах. Молодежь несколько демонстративно оставалась за компьютерами.
За три минуты до закрытия учреждения на трехдневные выходные визирь шулерским жестом выбросил перед нами три визитки:
- Это информационные агентства, с которыми вы будете работать. Если откажетесь, я аккредитации не выдам.
В качестве прощальной мести визирь поручил заполнить наши пресс-карты девушке со сломанной рукой...
|
Поздний Исламский социализм
Тегеран оказался уникальным городом, который раскинулся сразу в трех климатических зонах. На юге к столице подступает солончаковая пустыня. Центр - субтропики, а на севере все зимние месяцы лежит снег и свистят совершенно сибирские метели. Север города богаче юга, и в Тегеране есть старинный обычай - не убирать со своей машины снег, чтобы все видели, что ты живешь в фешенебельном районе. Больше выделиться нечем - как и в СССР, в Иране существует четыре основных типа автомобилей местного производства. Иномарки, тем более дорогие, - великая редкость на дорогах, хотя автосалоны известных автомобильных брендов иногда встречаются. Но ездить на таких машинах непатриотично. Непатриотично многое. Вместо кукол Барби и Кена есть иранская Люси, сделанная в том же Китае. Люси пропагандирует семейные ценности, и в большинстве наборов она с мужем и ребенком. Смотреть спутниковое телевидение - плохо, но тарелки, ставшие привычной частью ближневосточной архитектуры, у людей есть. Если точнее - все крыши домов уставлены тарелками в ряд, одна к одной, только снизу их не видно. Непатриотично торговать культовыми марками американских сигарет. Каждая покупка пачки "Мальборо" в лавке возле гостиницы превращалась в маленький спектакль. Молодой перс, страшно пуча глаза, вынимал из-под прилавка сигаретные пачки, лично распихивал их по моим карманам, ежесекундно оглядываясь, а потом со словами:
"Ахмадинежад! Кххх!" - проводил ребром ладони себе по горлу, имитируя зверское повешение.
При этом продавец не был похож на затравленную жертву тоталитарного режима, совершающую мыслепреступление. В иранском обществе другие проблемы - зашкаливающий матриархат, в котором иранцы обвиняют светские власти.
- Бабы здесь вообще озверели, - жаловался нам Коля, экспат с 12-летним стажем, в котором причудливо смешалась русская и персидская кровь. - Вы представляете, сталкиваюсь с такой эмансипированной дамочкой на узкой улице. Не разъехаться. Ей сдавать назад 50 метров, а мне 500! Так она садится поудобнее и закуривает! 95% разводов по инициативе женщин, и я еще должен ее содержать до нового замужества! А детей она оставляет себе. И это исламская страна?
С продажной любовью тоже не все в порядке в Иране. Она есть и не особо скрывается. На одной из центральных улиц в час пик к нам в машину заглянула женщина в хиджабе и протянула визитку. Наш шофер и переводчик с непередаваемыми интонациями культурно пояснил нам род занятий этой дамы:
- Индивидуалка!
Несмотря на кажущуюся простоту, разврат сложен в практической реализации. Падшую барышню теперь можно встретить в парке, в гипермаркете или в районе Бельведера - старинном месте, где издавна продается любовь. Но просто в гостиницу или домой такую даму не приведешь. В гостиницу не пустят, соседи осудят. Нужно снимать квартиру, регистрировать временный брак. При этом исламские стражи не дремлют - десятками отлавливают сильно накрашенных барышень в публичных местах и после общественного порицания сдают на руки родственникам.
- А родственники, как правило, люди верующие, они их сами убьют! - с удовлетворением констатировал Коля.
По его словам, основная проблема Ирана - углубляющиеся противоречия между светской и духовной властью. В октябре аятолла Али Хаменеи заявил о возможности перехода от президентской формы правления к парламентской. Иранское общество не раскололось, а надорвалось от этого заявления. И можно с грустью констатировать факт - Иран начинает переживать свой "позднесоветский" период. Когда реальная жизнь входит в противофазу со строгими моральными и идеологическими нормами. А тайная либерализация жизни лишь раскручивает маховик внутренних противоречий.
На чужом празднике
В пятницу, в молитвенный день, в Иране начались десятидневные празднования годовщины исламской революции. Забитый в будние дни машинами, Тегеран казался безлюдным. Лишь кое-где на главных развязках творился "самоупорядоченный хаос": пешеходы не обращают внимания на машины, те игнорируют пешеходов, и все вместе плюют на светофоры. Мы быстро сгоняли в самый "нехороший" квартал Ирана, куда якобы "боится заезжать полиция". Квартал нас разочаровал своей респектабельностью, а местные жители - дружелюбием. Единственное, чем дальше мы уезжали от центра - тем меньше встречалось праздничных флажков, шариков и гирлянд. Как мы и предполагали, социальное расслоение в Иране незначительно и не выпячивается. Минимальная зарплата в стране - 550 долларов, самая высокая в Азии. Правда, нам часто жаловались, что цены за последние четыре года выросли из-за санкций, а вот зарплаты остались на месте. В случившемся иранцы склонны винить президента - за то, что тот, дословно, "испортил отношения со всем миром". Действительно, мы не видели портретов Ахмадинежада даже в государственных учреждениях, а вот лики аятолл - на каждом шагу. Авторитет духовной власти Ирана по-прежнему непререкаем и не обсуждается, тем более с иностранцами. И в этом мы тоже убедились, шагая бесконечными улицами к так называемому рингу, где два раза в год с духовно-политической проповедью выступает аятолла Али Хаменеи. Вместе с нами на проповедь шагали полтора миллиона иранцев! И никто их не гнал туда палкой.
С нами все было сложнее. На перекрытых улицах нас проверяли и обыскивали через каждые десять метров. Убрали аппаратуру - не помогло. Наконец у входа в зал нас окончательно затормозили возле столика с аккредитациями для прессы. Для исламской прессы. Как нам пояснили сотрудники пресс-службы, "слушать аятоллу вам не надо". В итоге мы уселись возле фургончика с бесплатным чаем и финиками, прямо под репродуктором, в котором аятолла в эти секунды обещал всему миру "удалить Израиль, как раковую опухоль". Мы курили "вражеские" американские сигареты и угощали ими иранскую молодежь. В считанные секунды к нам выстроилась очередь. Из общения с парнями мы узнали про новую геополитическую ось Иран - Россия - Китай, которая всех победит. А еще мы выслушали ряд взаимоисключающих жалоб. По мнению молодежи, "весь Запад - враг Ирана", при этом все хотят учиться именно на Западе. Образ мышления показался до боли знакомым - "перестройка-стайл".
Фундаментальная оппозиция
После массовых беспорядков двухлетней давности власти серьезно зачистили политическое пространство. Отчасти им помог сам Запад - внешнее давление зацементировало общество. Мы пытались "пробить" для встречи нескольких иранских прозападных оппозиционеров. Два деятеля оказались под домашним арестом, и к ним не пускают даже жен и детей. Еще один видный оппозиционер, хозяин издательского дома "Иран", временно отъехал в Сирию, после того как посмел публично покритиковать за мрачность и унылость черный цвет традиционной исламской одежды. Около 100 общественных деятелей сидят в тюрьмах, около 400 человек бежали на Запад. При такой арифметике встреченный на улице парень в шапке цветов английского флага просто бежал от нас в панике. Наконец министерство предоставило нам идеологически зрелого оппозиционера, главу партии "Народолюбие", крупнейшей в стране, главного редактора одноименной газеты и депутата парламента. Встреча была показательной, потому что, по мнению местных политологов, у этой партии большое будущее на парламентских выборах. И высказанное господином Мостафой Ковакебиани можно посчитать за вектор развития внутренней и внешней политики Ирана.
- Господин Мостафа, ваша партия называется оппозиционной.Что вы хотите изменить?
- Мы хотим изменить наше государство в рамках ислама. Мы считаем, что за последние годы исламский закон серьезно ослабел. И это мешает нашему государству.
- Есть ли у вас ощущение, что Запад вот-вот начнет войну против Ирана?
- Они очень хотят начать с нами войну, но не имеют такой возможности. И это их страшно злит. Они знают, чем может закончиться вой- на с Ираном. Им удобнее и проще сделать то, что случилось в Ливии. И опять, у Запада здесь нет таких возможностей.
Главная иранская военная тайна
Недавние события в Ираке, Ливии, Египте, Тунисе и на дальнем рубеже иранской обороны - в Сирии развеяли последние иллюзии. Особенно был показателен пример Каддафи, который отказался от своего ядерного оружия ради мифической "дружбы" с Западом. Из этой трагедии Иран сделал вывод, который озвучил нам спикер МИДа Рамин Мехманпараст:
- Победа революции открыла нам важную тайну - мы должны опираться только на себя! На свой ум, на своих ученых, на свою промышленность, на свою нацию. Кроме нас самих, других защитников у нас нет. Надеюсь, и другие народы научатся у нас, как в одиночку можно противостоять агрессивной политике Запада.
Не знаю, какие идиоты из каких спецслужб каких стран планировали и реализовывали убийство иранского ученого-атомщика Мостафы Рошана. За неделю до нашего приезда тридцатилетнего ученого взорвали в машине возле его же дома на севере Тегерана. Сейчас над подъездом висит огромный плакат с фотографией ученого, и каждый вечер к его отцу приезжают группы студентов со всей страны - поговорить. В Иране существует культ шахидов, мучеников за веру. Культ искренний, "народный", это почувствовалось остро в городе Кум, духовном центре Ирана. Мы видели, как в специальный "мавзолей шахидов" люди шли нескончаемым потоком.
Грузный охранник пропускает нас в квартиру. На коврах сидят десятки молодых людей - все слушают отца шахида. Он без нужды поправляет и трогает фотографии сына дрожащими пальцами. Рассказывает, что сын его с детства хотел быть ученым, это была его цель и он ее достиг... И именно за это его и убили. Говорю господину Рахиму:
- Можно не любить Иран, можно иметь иную веру... Но убийство ученых - это преступление, которое осудит любой нормальный человек. Чем Иран может ответить на это преступление?
Отец смотрит на меня внимательно, потом просит через переводчика, чтобы я записал сказанное без искажений. Я обещаю. Просит еще раз, и в ответ я, не находя больше слов, крещусь. Мусульманин верит христианской клятве:
- Вчера и сегодня почти три тысячи студентов со всего Ирана поклялись стать учеными-атомщиками, даже если им придется учиться на несколько лет больше. Вот наш ответ Западу. Пусть Запад крепко подумает над нашим ответом.
