• Главная
• Шоу-биз

Фото: Редкие фото писателя Пелевина (без темных очков он разве что на анкете времен поступления в МЭИ, энергетический институт, - на фото слева) призваны напоминать читателю, что он материален и существует на самом деле...

Как обычно, все детали держатся в тайне. И как обычно, эта таинственность только разжигает интерес.

Автор в своей интригующей манере представляет свое произведение как "роман-утопiя" (авторское написание, как вы понимаете, мы сохранили).

На самом деле, как выяснила "КП", это не утопия. Это просто роман. Или не просто, но все равно не утопия. Хотя фигурантами этой книги будут юный орк (вот здесь осторожнее с выводами - это совсем не те орки) Грым и его подруга Хлоя.

Виктор Олегович, несмотря на жгучий читательский интерес - а ну, не подкачал ли писательский гений на этот раз? - отпускает сведения аптекарскими дозами. Говорит лишь, что новая книжка "о глубочайших тайнах женского сердца и высших секретах летного мастерства", и попутно изобличает глубинную суть медиа (на изобличении этой самой сути он собаку съел еще в "Generation "П"): "В чем суть медиабизнеса? Когда к людям приходит горе, постарайтесь хорошенько его продать в виде новостей - и будет вам счастье". Как будут связаны эти темы - не сообщает. Мы также можем покуда только гадать, связано ли как-то название свежего романа Виктора Пелевина с романом Чарльза Паланика "Снафф" (2008 год).

Предыдущая книга Пелевина хоть и называлась романтично - "Ананасная вода для прекрасной дамы", но о любви там не было ни гугу. Какой фокус проделал Пелевин на этот раз - увидим, почитаем. Ну а сам мистификатор уже уехал отдыхать, сказав: "Меня не беспокоить".

Мы и не беспокоим, мы лучше книжку почитаем. Вот прямо сейчас публикуем отрывок из первой главы. 

... Просто общаться ни с кем не хочет. Напишет книжку - и опять в свою "внутреннюю Монголию".

Урки, особенно городские, которые каждой клеткой впитывают нашу культуру и во всем ориентируются на нас, уже много веков называют себя на церковноанглийский манер орками, как бы преувеличенно "окая". Для них это способ выразить протест против авторитарной деспотии и подчеркнуть свой цивилизационный выбор. Нашу киноиндустрию такое вполне устраивает. Поэтому слово "орк" почти полностью вытеснило термин "урк", и даже наши новостные каналы начинают называть их "урками" лишь тогда, когда сгущаются тучи истории, и мне дают команду на взлет.

Когда я говорю - "команду на взлет", это не значит, конечно, что мне доверяют первую боевую атаку. С этим справится любой новичок. Мне доверяют съемку на храмовый целлулоид для предвоенных новостей. Любой человек в информационном бизнесе понимает, какая это важная работа. На самом деле над каждой войной работает огромное число людей, но их усилия не видны постороннему взгляду. Войны обычно начинаются, когда оркские власти слишком жестоко (а иначе они не умеют) давят очередной революционный протест. А очередной революционный протест случается, так уж выходит, когда пора снимать новую порцию снафов. Примерно раз в год. Иногда чуть реже. Многие не понимают, каким образом оркские бунты начинаются точно в нужное время. Я и сам, конечно, за этим не слежу - но механика мне ясна.

В оркских деревнях до сих пор приходят в религиозный ужас при виде СВЧ-печек. Им непонятно, как это так - огня нет, гамбургер никто не трогает, а он становится все горячее и горячее. Делается это просто - надо создать электромагнитное поле, в котором частицы гамбургера придут в бурное движение. Оркские революции готовят точно так же, как гамбургеры, за исключением того, что частицы говна в оркских черепах приводятся в движение не электромагнитным полем, а информационным. Даже не надо посылать к ним эмиссаров. Довольно, чтобы какая-нибудь глобальная метафора - а у нас все метафоры глобальные - намекнула гордой оркской деревне, что, если в ней проснется свободолюбие, люди придут на помощь. Тогда свободолюбие гарантированно проснется в этой деревне просто в видах наживы - потому что центральные власти будут с каждым днем все больше платить деревенскому старосте, чтобы оно как можно дольше не пробуждалось в полном объеме, но неукротимое восхождение к свободе и счастью будет уже не остановить. Причем мы не потратим на это ни единого маниту - хотя могли бы напечатать для них сколько угодно. Мы просто будем с интересом следить за процессом. А когда он разовьется до нужного градуса, начнем бомбить. Не деревню, понятно, а кого нам надо для съемки. Я не вижу в этом особо предосудительного. Наши информационные каналы не врут. Орками действительно правит редкая сволочь, которая заслуживает бомбежки в любой момент, и если их режим не является злом в чистом виде, то исключительно по той причине, что сильно разбавлен дегенеративным маразмом.

Да и оправдываться нам не перед кем. Суди нас или нет - но мы, к сожалению, то лучшее, что есть в этом мире. И так считаем не только мы, но и сами орки.

Информационной поддержкой революционного движения в Оркланде занимаются сомелье из другого департамента, а я отвечаю исключительно за видеоряд. Что значительно важнее и с художественной, и с религиозной точки зрения. Особенно в самом начале войны, когда уже прошла первая волна заголовков ("мир предупредил орков"), а нормального фидбэка еще нет.

Последние несколько войн в паре со мной работал Бернар-Анри Монтень Монтескье - вы, вероятно, знаете это имя. Мало того, Бернар-Анри был моим соседом (слухи о его роскошном образе жизни сильно преувеличены). Мы не стали друзьями, потому что я не одобрял некоторых его увлечений, но знакомы были близко, и в профессиональном смысле составляли хорошую крепкую команду. Я был ведомым-оператором, а он - обозревателем-наводчиком.

Сам он предпочитал называть себя философом. Так же его представляли в новостях. Но в платежной ведомости, которую составляют на церковноанглийском, его должность называется однозначно: "crack discourse-monger first grade". То есть на самом деле он такой же точно военный. Но противоречия тут нет - мы ведь не дети и отлично понимаем, что сила современной философии не в силлогизмах, а в авиационной поддержке. Именно поэтому орки и пугают своих детей словом "дискурсмонгер".

Многие до сих пор считают его эдаким бескорыстным рыцарем духа и истины. Он им не был. Но я его не осуждаю. Жизнь слишком коротка, и сладких капель меда на нашем пути не так уж много. Нормальный публичный интеллектуал предпочитает комфортно лгать вдоль силовых линий дискурса, которые начинаются и заканчиваются где-то в верхней полусфере Биг Биза. Иногда он позволяет себе петушиный крик свободного духа в безопасной зоне - обычно на старофранцузском, чтобы никого случайно не задеть. Ну и, понятно, разоблачает репрессивный оркский режим. И все.

...Когда речь идет о новостях, мы не можем подделывать изображение событий. Но Маниту, насколько понимают теологи, не станет возражать, если мы чуть-чуть поможем этим событиям произойти. Конечно, самую малость - и эту грань чувствуют только настоящие профессионалы. Такие, как я и Бернар-Анри. Мы не фальсифицируем реальность. Но мы можем сделать ей, так сказать, кесарево сечение, обнажив то, чем она беременна, - в удобном месте и в нужное время.

Мы ждали подходящего момента для операции несколько дней. Потом осведомитель в свите уркагана сообщил, что Рван Дюрекс, уже запятнавший себя кровью восставших орков (звено телекамер успело предотвратить масштабное кровопролитие ракетным ударом, но на совести кагана остались коллатеральные жертвы), возвращается в Славу (так называется оркская столица) по северной дороге. Мы с Бернаром-Анри немедленно вылетели на перехват.

Когда я говорю "мы", это означает, что туда полетела моя "Хеннелора", заряженная пленкой и снарядами. С ней было мое сознание, а тело оставалось дома - только крутило головой в боевых очках и давило на рычаги. А вот Бернара-Анри доставили в Оркланд на самом деле, такая уж у него работа. Риск, конечно. Но когда моя "Хеннелора" рядом, совсем небольшой. Платформа высадила Бернара-Анри на краю дороги в паре километров от Славы - и поднялась в тучи, чтобы не тратить батарею на камуфляж.

Миссия началась.

Бернар-Анри велел мне осмотреть местность и найти подходящую фактуру, пока он будет молиться. Молиться, да уж... На самом деле старый сатир просто накачивался веществами, как всегда перед боевой съемкой. Но старшие сомелье закрывают на это глаза, потому что так Бернар-Анри лучше выглядит перед камерой. А это, понятное дело, в работе экранного дискурсмонгера важней всего. Открытые жесты и поза, спокойный и медленный голос, уверенные манеры и речь. Никаких почесываний головы, никаких рук в карманах. Мы живем в визуальном обществе, и смысловое содержание экранной болтовни обеспечивает лишь пятнадцатую часть ее общего эффекта. Остальное - картинка. Порошки Бернара-Анри начинают действовать в полную силу часа через полтора-два - как раз тогда должна была появиться колонна кагана. Время имелось, но терять его не следовало - надо было срочно искать фактуру. Я набрал высоту.

Местность была довольно депрессивной. Вернее, с одной стороны от дороги она была даже живописной, насколько это слово применимо к Оркланду - там были конопляные и банановые плантации, речка и пара вонючих оркских деревень. А с другой стороны начинались самые мрачные джунгли Оркланда. Мрачны они не сами по себе, а из-за того, что за ними. Через несколько сотен метров деревья редеют, и начинается огромное болото, которое по совместительству служит кладбищем. Орки называют его Болотом Памяти - там вся Слава хоронит своих умерших. С высоты оно похоже на мрачное серо-зеленое озеро, куда впадают жилки тонких речушек. Оно почти все усеяно желтыми, серыми и темными крапинками, с высоты похожими на веснушки.

Это плавучие оркские гробы, так называемые спутники - круглые лодки, которые накрывают соломенной крышкой с четырьмя торчащими вверх палками. Орки верят, что в этих посудинах их души улетают в космос к Маниту. Не знаю, не знаю.