• Главная
• Шоу-биз

Фото: В свои произведения Норштейн вкладывает главное - душу. Фото Михаила ФРОЛОВА.

Про Юрия Норштейна всем известно, что его "Сказка сказок" - лучшая в истории анимации, а на его "Ежике в тумане" все дети воспитываются. Еще его называют гением. И вспоминают, что он много лет никак не закончит фильм по гоголевской "Шинели".

Но сам Норштейн избегает суеты вокруг себя. Вот и накануне юбилея закрылся в своей мастерской на "Войковской", переделанной из бывшего милицейского поста, и тихонько себе работает. "Вы, если все же рискнете побывать у него в студии, наверняка увидите записку на стене, адресованную его ассистентке: "Таня, если будут заходить журналисты, смело посылай их на ...!" - предупредил меня его друг, мультипликатор Андрей Хржановский. Я все же осмелилась прийти. По субботам в своей мастерской Норштейн продает книжки по мотивам своих фильмов. В "Союзмультфильме" он давно не работает... На пороге меня встретили умная и глухая дворняжка Кузя и сам мультипликатор.

- Юрий Борисович, почему прячетесь?

- Нет, я не живу затворником - езжу по миру с мастер‑ классами, а болтовню о себе считаю бессмысленной. Телефон разрывается от звонков - все просят об интервью. Вчера совсем скверно - говорят: "Давайте мы вам две тысячи долларов заплатим, а вы с нами побеседуете". Поймите, я себе цену не набиваю - просто не люблю мелькать. Вот артист - да, он лицом популярность зарабатывает. А с меня чего взять?

- Да ваш фильм "Лиса и заяц" посмотришь - и от одного вида зайчишки, выгнанного из избушки и прижимающего свой узелок, плакать хочется.

- Сострадания я и добиваюсь. Помню, дал однажды внучке почитать изумительного детского писателя Юрия Коваля. Она одну его повесть прочитала и расплакалась. А я говорю: "Яночка, это же хорошо, когда слезки капают,  - значит, ты добрый человек". Лет 20 назад я увидел короткий фильм, сделанный одним мальчиком. Простой. На экране дерево, нарисованное детской рукой, потом слышим звук бензопилы. Спиленное дерево падает. Долгая пауза. И вдруг из дерева плывет вверх его белый силуэт. И мы понимаем, что из него вылетела душа. Сейчас автору этого фильма лет, наверное, 28. И я думаю: кем он стал? Кажется, он не способен на дурные поступки.

К сожалению, мы сейчас живем, толкаясь локтями. Каждый норовит другого сбить. У нас ко всему предвзятое отношение. К бомжам мы относимся с брезгливостью. А почему? Они такие люди, как и мы. Я вот часто бываю в Японии, и там бомжи все как один интеллигенты, с высшим образованием.

- А что вы думаете о современной мультипликации?

- Хороших художников не видно - они все ушли в подполье. А в головах тех, кто на виду, мусор... Вообще в нашем обществе гной прорывается наружу. Очень переживаю за погибшую команду "Локомотив". Но, думаю, никто наказан не будет. И самолеты будут продолжать падать.

Фильм о трогательном ежике обрел такую народную любовь, что даже родилась поговорка: "Ну ты прям как ежик в тумане".

- У вас в фильмах снег обязательно вальсирует, а туман светится. Как это вам удается?

- Сам не могу объяснить. Главное, я не подхожу к работе прагматично - сел за стол и придумал сюжет. Мне нужно слышать изображение, видеть запах. Без колоссального напряжения ничего не получится. Вот все твердят: "Микеланджело - великий живописец". А знали бы, в каких мучениях, пахоте рождалась каждая его картина! Я тоже все время нервничаю: сколько слез пролито вместе с моей женой Франей (Франческа Ярбусова, художник всех фильмов Норштейна. - Ред.), сколько сердечных капель выпито!

Поэтому не могу смотреть на современных мультипликаторов, которые не вкладывают главное в свои работы - душу. В этом смысле я беспощаден. Была бы моя воля, я бы им вломил как следует, а потом принялся учить уму‑разуму. 

ДОСЛОВНO  

Наталия АБРАМОВА, редактор большинства фильмов Норштейна:

"Меня потрясло, что он все видит насквозь"

- Один раз я принесла в столярку картину художника Кирилла Зданевича (того самого, который открыл вместе с братом Ильей художника Нико Пиросмани). "Думаешь, не знаю, что у тебя в рулоне?" - сказал Норштейн, усмехнувшись, и легким касанием прошелся по свернутому рисунку. "Ну и что это?" - спрашиваю. "Зданевич", - ответил Юра... Прошло много лет, а не могу взять в толк, как он угадал. А ведь как далеко тогда было до его "прозрений" - до "Ежика в тумане", "Цапли и журавля". И уж в какой безбрежной дали маячил призрак "Шинели" (над этим фильмом Норштейн работает с 1980 года. - Ред.).

Он наблюдает за тем, как пчела жужжит, как ворона каркает. Обожает дождливую осень - чувствует себя счастливым. Юра любит рассказывать, как мама везла его из деревенского роддома на телеге и шел дождь. Она прикрывала его своим телом, и маленький Норштейн не промок.

Свои технологии он не держит в секрете, делится ими на мастер‑ классах, но никто не понимает, как сделаны его фильмы. Юра часто размышляет: "Да, посмотрел сегодня анимационный фильм: талантливо, но я не вижу главного - человека".

Леонид ШВАРЦМАН, режиссер‑мультипликатор, нарисовавший Чебурашку:

"Ластик в руках Юры - лучше компьютера"

- Я преподавал академический рисунок Норштейну. Режиссерского образования у Юры не было - он окончил художественную школу и курсы мультипликаторов. Он удивлял эрудицией и тонким восприятием мира. И сейчас Норштейн любит повторять: "Компьютерные технологии вселяют ложное ощущение творца. Компьютер - это инструмент: ластик, кисть, карандаш, но не больше. Подлинное творчество - от таланта автора".