• Главная
• Шоу-биз

Фото: Зельдин (фото справа) первым сыграл Мюнхгаузена в спектакле, но помним мы Янковского.

31 декабря 1979 года, то есть 30 лет назад, на телеэкраны страны вышел фильм «Тот самый Мюнхгаузен» - вероятно, лучшая киноработа Марка Захарова. И так совпало, что в ушедшем году умер Олег Янковский, в фильмографии которого роль Мюнхгаузена стала если и не лучшей, то по крайней мере самой известной. О фильме мы поговорили с Марком Захаровым.

- Мюнхгаузен - великий шут, который развлекал людей, - говорит Марк Анатольевич. - Развлекал очень умно, парадоксально, никогда не опускаясь до сальных дурных острот. Он был реальным человеком, немецким дворянином, но обессмертил его - а заодно и себя - Рудольф-Эрих Распэ, написавший о нем потрясающую книгу. Причем Распэ сочинил ее в свободное от работы время, вообще-то он был ученым и занимался кристаллами.

Герцог списан с директора «Мосфильма»

- «Мюнхгаузен» начался с того, что Григорий Горин написал пьесу, а вы за нее взялись…

- Нет, не совсем так. Я занимался тогда другими делами, а горинская пьеса отправилась в Театр Советской армии к режиссеру Горячеву. Очень достойный вышел спектакль, я его видел. Там играли хорошие артисты - Зельдин, Касаткина, и там была замечательная мелодия Алексея Рыбникова.

И вскоре я начал работу над фильмом. Активно участвовал в работе над сценарием. Гриша Горин с радостью шел навстречу. Мне захотелось увидеть оленя, у которого выросло вишневое дерево между рогов. У нас появился Герцог в замечательном исполнении Броневого, и я придумал, что основное его призвание, от которого он не может отделаться, - портняжные дела. Так бывает - мы все можем зациклиться на проблеме, не относящейся к нашей работе. Броневой идеально подходил на эту роль: у него был большой опыт наблюдений над людьми, которые нами командовали. Интонацию Герцога мы заимствовали у директора «Мосфильма», который начинал все реплики с фразы «Ну… задумано у тебя интересно».

- Про оленя: как вы это снимали?

Марк Захаров Фото: ИТАР-ТАСС

- Этот олень был нашей головной болью. Мы со вторым режиссером решили примотать деревце скотчем оленю ко лбу. Пошли в питомник, выбрали животное. Но второй режиссер был опытный и знал, что все надо проверять. Он взял литр водки, пошел к егерю и, выпив, невзначай спросил его: «Как мы к нему подойдем?» На что егерь сказал: «Что значит подойдем? Он нас даже близко не подпустит!» Ну и правда - выяснилось, что олени не терпят, когда им ко лбу скотчем приматывают вишневые деревья.

В результате пришлось применять то, что раньше называлось комбинированными съемками: какой-то специально обученный человек на фоне черного бархата непостижимым образом повторял движения оленя, неся деревце в руке, а потом деревце впечатали в готовый фильм. Не очень хорошо вышло. Насколько проще было бы с компьютерами...

Цензура расслабилась

- На роль Мюнхгаузена естественным казалось позвать Зельдина, который уже играл ее в театре, а не Янковского, который до того не исполнил ни одной комедийной роли.

- Это же было совместное производство «Мосфильма» и театра «Ленком». Не официально, но этот момент подразумевался. Поэтому мне хотелось, чтобы было как можно больше наших.  Я довольно долго с Янковским репетировал вначале, а потом он ухватил какой-то хороший, веселый взгляд человека, который несет юмор. Это было для меня неожиданно. Я его считал талантливым и очень значительным человеком, но не комедийным артистом. И вдруг на съемках самой первой сцены, где Мюнхгаузен беседует с охотниками, все чудесно сложилось.

- «Мюнхгаузен» выглядит очень дерзким, учитывая тогдашнюю политическую обстановку в стране.

- «Мюнхгаузен» готовился к Новому году, все чиновники были расслаблены, не ждали подвоха и в результате почти ничего не резанули. В «Обыкновенном чуде» мне еще пришлось с чем-то расстаться, а здесь все прошло на удивление мягко. Я еще совершил такой хитрый ход: показывал им кино с черновой фонограммой. Реплики звучали невнятно. Ну и все как-то их пропустили мимо ушей, например, «Сначала намечались торжества, затем - аресты, потом решили совместить».

И Чурикова, и Абдулов прекрасно импровизировали в кадре.

А вообще у меня к тому моменту накопился большой опыт общения с властями. Цензура страшно зверствовала, но я ко всему был готов. Моя тактика была проста. Все, что ни говорили на худсоветах, я тщательно записывал в блокнотик, посматривая на говорящих таким сыновним взглядом. Потом ничего не переделывал и через некоторое время показывал им все тот же фильм. А мне говорили: «Гораздо лучше! Кое-что стало значительнее!»

- Но в «Мюнхгаузене»  были пассажи, за которые вы переживали: вот уж это наверняка не пропустят?

- Нет. Это скорее в «Обыкновенном чуде» возникали такие моменты. Там Евгений Павлович Леонов поднимал руку, как Брежнев на Мавзолее, когда собирался венчать влюбленных. Мы пребывали в огромной радости, когда он это сделал. Сейчас это кажется чудным и странным, но мы ликовали. Правда, Евгений Павлович тут же подошел ко мне и ласково сказал: «Маркуша, мы будем это переснимать, причем за те же деньги». И  мы сразу сделали второй, мягкий, вариант. Однако  чудом пропущен был первый.

Но был случай, когда вся моя борьба с цензурой сорвалась. В «Обыкновенном чуде» Миронов подъезжал на автомобиле, смотрел на Леонова и говорил: «Постарел наш королек». А как раз в тот момент, как назло, резко постарел Брежнев. Ко мне подошел руководитель телевизионного объединения «Экран» и задушевно сказал: «Ну для меня, пожалуйста! Убери эту фразу!» И не выполнить это дружеское пожелание я не мог.

Проверка колбасой

- Вы снимали в Германии, в городе Вернигероде. Вас легко туда отпустили?

- Меня легко. Я считался партийной номенклатурой. А вот Семена Фараду ни за что не хотели отпускать, хоть он уже отснялся в нескольких сценах в Москве. Наверное, думали, что Фарада мог сбежать в ФРГ, чтобы выдать тайные планы советских оборонных заводов. Все-таки телевизионное начальство добилось, чтоб его отпустили. Он, приехав в Германию, был совершенно потрясен тем, что увидел. Остальные актеры немедленно начали его разыгрывать: «А ты знаешь, что сегодня в кафе за углом будут показывать стриптиз?» И он вечером туда бежал и сидел за столиком, а стриптиз все не показывали...

- У вас и денег не было, тогда суточные были - пара долларов...

- Да. К счастью, это не ощущалось как страдание. Это была ГДР, ну и вообще маленький город, без роскошеств. Но все равно человека три из съемочной группы впервые приехали за границу, увидели тамошний продовольственный магазин, и для них это был огромный удар. При том, что я предупреждал: «Не пугайтесь, там будет 80 сортов колбасы…» А ведь у неподготовленных советских людей от этой колбасы реально случались психические срывы.

- Как вам работалось с немцами, из которых состояла массовка?

- Хорошо, они люди исполнительные, слушались. Но оттого, что их было много, в какой-то момент я понял, что теряю с массовкой контакт. Они делают что хотят. Переводчик не справляется. И неожиданно для себя я заорал те несколько слов, которые знал на немецком. И немцы от этого вопля  сконцентрировались и вели себя достойно.

- У актеров хорошо складывались отношения?

- Я не люблю лезть в чужую личную жизнь. Тем более я со всеми держусь на некоторой товарищеской дистанции. Я всегда с актерами на «вы», только с несколькими - Мироновым, Ширвиндтом, Джигарханяном - перешел на «ты» в свое время.

Янковский был фотогеничен, как кошка

- Судьба Янковского, если бы не «Ленком», думаю, могла и не состояться.

- Он сначала у нас сыграл в немножко глуповатом плакатном спектакле «Автоград-21», который мы сочинили вместе с Визбором. Автозавод, строительство, песни. Янковский абсолютно не умел петь, у него вообще не было музыкального слуха. Но стоял на сцене вместе с вокально-инструментальным ансамблем, и они ему такими легкими ударами в спину такты отсчитывали, чтобы он вовремя выкрикивал свои реплики, говорил речитативом...

Конечно, «Мюнхгаузен» сыграл роль в его судьбе, но переоценивать эту роль не стоит. Олег сам по себе был человеком уникального таланта. Он и до «Обыкновенного чуда», и до «Мюнхгаузена» снимался в замечательном фильме «Служили два товарища», где Ролан Быков преподал ему уроки мастерства. И Олег уже тогда стал большим мастером. Ему помогало то, что он очень киногеничен. Знаете, есть актеры, которые могут хорошо сыграть, но на них мучительно долго надо ставить свет, чтобы лицо обретало какое-то обаяние. А Янковский, как кошка, его как ни снимай - в темноте, при свете, слева, справа, - он все равно очень выразителен.

И еще он всегда берег лицо. Так же, как берегут свои лица Александр Збруев и Леонид Броневой.

- То есть не снимался в ерунде?

- Да, не снимался подряд в сериалах, просто чтобы поторчать на телевидении. Это очень важно.

- Но Абдулов снимался очень много, в том числе и в очень плохих сериалах и картинах.

- В Абдулове бушевали вихри. Остановить его было невозможно. Между прочим, он иногда добивался в этих фильмах большого успеха. Например, мне очень понравилось, как он работал в «Шизофрении». Даже по мелочам. Он обладал режиссерским мышлением, мог сам напридумать много тонких  деталей.

- Вы считаете «Мюнхгаузена» своей главной работой?

- Эти телевизионные веселые игрушки создают радость для людей. И они еще немножко поживут. Но это не продукт высокого кинематографа. Когда я пришел на телевидение, оно вообще считалось халтурой. Выпал месяц свободный? Ну поснимай чего-нибудь, денежку получишь. Да, я отнесся к этому гораздо серьезнее. Вот, например, мы с Гладковым придумали сначала сочинять музыку и все сцены снимать под черновую фонограмму. Оказалось, это дает сильный эффект. Сейчас мы с вами дожили до такого времени, когда главное не кинематограф, а телевидение. И, оказывается, кинематограф был такой предварительной технологической разработкой для великого космического, вселенского телевидения. И кинематографическая спесь, которая раньше посещала некоторых наших мастеров, по-моему, улетучилась.

- С фонограммой - это очень театральный прием.

- Может быть. Я не обижаюсь, когда мне говорят, что мои фильмы - «захаровский телевизионный театр». Я вот смотрел все фильмы Феллини, очень его люблю, и никуда не денешься - у него все-таки не кино, а именно кинематографический театр...

АКТЕРЫ О ФИЛЬМЕ

Елена КОРЕНЕВА (Марта):

- Для меня это любимый фильм, где я подружилась со всей ленкомовской компанией. Абдулов, Янковский, Броневой меня постоянно разыгрывали. Как именно, уже не помню, но мы все время хохотали. После этой картины Марк Захаров воспринял меня как актрису и даже предложил перейти к нему в «Ленком». Но у меня были в то время другие планы, и я отказалась. 

- Когда смотришь фильмы Марка Захарова, всегда можно понять, что это захаровский фильм. У него особый стиль. Кстати, на съемочной площадке Марк Анатольевич  более мягок с артистами, чем в театре.

А какая была компания! Гриша Горин (автор сценария сам сыграл эпизодическую роль - придворного в свите герцога. - Ред.), Саша Абдулов, Олег Янковский, Семен Фарада... К сожалению, все они ушли из жизни. Марк Анатольевич частенько теперь говорит: «Нет Абдулова, и некому рассмешить артистов».

- Говорят,  вы придумывали реплики?..

- Там только одна реплика моя: «Кто хочет - воюет, кто не хочет - не воюет. Безобразие! Война - это не покер! Ее нельзя объявлять, когда вздумается!»