• Главная
• Шоу-биз

Владимир Турчинский последнее время невероятно много работал, и в частности активно снимался в кино. Корреспондент «КП» встретился с режиссером Олегом Погодиным, который рассказал о своем друге и последних днях его жизни.

— Умер Владимир Турчинский. Одна из последних его ролей — роль в фильме «Непобедимый». Идея пригласить его в филь была вашей?

— Моя. Мы были в теплых дружеских отношениях.

— Эта роль для него, с одной стороны, типичная. Но, с другой стороны, нет. Запал самоиронии… Это было ему свойственно?

— Вопреки всем расхожим представлениям о том, что все большие, сильные и мускулистые парни обладают двумя извилинами в мозгу, Вова был полнейшим опровержением этого шаблона. Он был абсолютно интеллектуален, много читал, у него было прекрасное чувство юмора. Та ирония, которую он вкладывал в работу над этим образом, была свойственна ему в жизни. И в работе. Он был легкий человек, несмотря на мускулы и бицепсы. Мне когда сказали сегодня утром, я до сих пор прийти в себя не могу… У него не было больным сердце. Не знаю, что с ним произошло… Он никогда он не болел, не жаловался ни на что. Это, скорее, я жаловался. Он меня звал к себе в «Марк Аврелий» поправить физическую форму. А ему говорил: «Володя, а что я с ней буду делать?»

— А что такое «Марк Аврелий»?

— Это сеть его спортивных клубов. Он меня в качалку все время звал. Мы с ним как-то раз там посидели, неплохо посидели. А после этого еще идти и качать мышцы… Это самоубийство. Но он шел и качал в любом состоянии. Тут причину смерти знает только Господь бог.

— А вы когда с ним виделись последний раз?

— Позавчера с ним разговаривал.

— И что? О чем?

— Он на очень большом подъеме был. Он снимается сейчас в таком сериале «Небо в огне». Про Великую Отечественную войну. Среди летчиков-истребителей все происходит. Он играл такого папика-наставника. Умудренного жизнью и опытом. Он мне позвонил и сказал, что таких хороших съемок у него не было никогда. Это первая серьезная драматическая роль. Сложная. О которой он и мечтал. Последние четыре дня, говорил он, получал огромное удовольствие от работы с этими ребятами. Он сказал, что прекрасно кино, прекрасный режиссер, прекрасно поработали.

— А кто режиссер?

— Я не знаю. Я не помню. Он говорил, что скорее бы заканчивалось… То ли в его машину кто-то въехал, то ли он в кого-то въехал. Зуб у него выпал, выбило ему зуб. Он говорит: «Мелочь, а неприятно». Потому что только что ему позвонил друг-каскадер: переломал себе кости. Отец умер в этом году… С сыном были неприятности. Говорит: «Чего-то мне все это не нравится». Потом мы поговорили о нашем проекте совместном, который намечали делать. Комедия приключенческая. Сейчас я пишу синопсис… Не знаю, состоится ли она. И будет ли она теперь…

— А роль вы писали специально…

— Там — да. У него была вторая заглавная роль. Он должен был и сопродюсером выступать… Сейчас… Проект, может, и состоится… Но уже без Вовы.

— А когда вы с ним разговаривали, вы сказали, что он был немножко невесел…

— Он уставший был. Он много работал…

— Сейчас обсуждается, что он последние годы был очень востребован. И постоянно съемки на телевидении, в кино…

— Он вел какие-то шоу, спортивные соревнования без конца. Постоянно на радио был, в кадре был…Если он не летел на самолете куда-то, то он летел на самолете откуда-то… Он возвращался и улетал… Такая интенсивная жизнь. 46 лет. Я говорил, говорю и повторю: в нашем возрасте все надо делать медленно и печально. Между сорока и пятьюдесятью опасный промежуток. Тут надо со многими вещами вовремя расстаться и сузить дорожку. Не расширять ее до бесконечности, а сужать. К сожалению, у большинства у нас, и я не исключение, любого мужика возьми… Сил еще много. А ноги не чувствуют, что это не те силы, которые были семь-восемь лет назад.

— Что предел какой-то…

— Не предел. Это такая вещь…Трудно объяснить. У меня бывает такое, когда несколько суток поработаю, прихожу, сажусь и думаю: «Зачем это все надо?». Зачем так много работать? Я завязал. Я года полтора назад себе сказал: «Стоп». Надо одну работу делать, не две, не три, не четыре… А одну. Погружаться. И только этим заниматься. А Вова многостаночник.

Это одно из самых светлых пятен на физиономии нашего шоу-бизнеса. Он был реально оптимистичным человеком. Позитивность в нем была заложена. Это не мозгляк, обдолбанный наркотиками и бухлом… Не человек, которому подвалил успех по случайности. Этого человека природа щедро наделила, причем, всеми видами таланта: от спортивного до актерского. И этот человек был в самом пике, в самом расцвете. Я от Вовы ожидал еще очень многого. Но, видите… К сожалению, все.

— А слышали, что он еще и в рок-группе играл?

— Слышал. Видел видеозаписи. Но никогда не был на концертах. Я рок не очень любил. Мы с ним даже иногда прикалывались. Он говорил: «Приди, послушай». Я говорю: «Вова, ну зачем? Я либо беруши воткну в уши, либо… Зачем мне это надо? Ходить к тебе на концерты и не слушать». Я не люблю эту музыку. Я джаз люблю…

Я друга потерял хорошего…