Евгений Гришковец: «В последние годы я стал экспертом по одиночеству»
Если честно, мы как-то побаивались этого интервью с Евгением Гришковцом – сейчас объясню почему. Помните, в его книжке «ОдноврЕмЕнно» есть кусочек про сменяемого машиниста – ну, когда герой-автор узнает, что машинист не едет вместе со всем поездом и пассажирами до конечного пункта, а едет только до ближайшей узловой станции – и оттуда обратно домой? Герою такое открытие, помнится, не понравилось. Потому что, «когда узнаешь, как что-то устроено...” В общем, иногда о чем-то или о ком-то лучше ничего не узнавать. Потому что может и не понравиться. То есть вы понимаете, риск был. В разговоре Евгений мог ведь оказаться совсем не тем Гришковцом, какого мы представляем себе по его книжкам и спектаклям. А он оказался тем самым. И настроение наше улучшилось.
И все-таки тот да не тот. Есть, как говорится, нюансы. Евгений Гришковец - человек мультижанровый: писатель, режиссер, актер, певец. И вечный дебютант - все время затевает что-то новое и переделывает старое. Совсем недавно, например, переписал книгу «Одновременно» (она вышла в подарочном варианте) и переделал спектакль «Как я съел собаку», потому что…
- Тогда мне было тридцать, сейчас сорок, я изменился. Десять лет назад я никому не был известен совершенно. Это были такие метания по Москве несчастного, довольно одинокого человека, сделавшего довольно счастливый спектакль - об ощущении детства. Там было очень много надежды. Тогда я совершенно не знал публику, и она меня не знала. И для меня этот спектакль был серьезнейшим опытом, просто даже житейским. Ведь меня обвиняли в том, что я такой хитрый, продуманный, который занимается подбором деталей, чтобы люди радовались, что они то же самое испытывали. А для меня это было настолько удивительно, что люди реагируют на мои сокровенные, уникальные переживания аплодисментами и смехом! И даже когда спектакль уже стал известным и его перевели на другие языки, этот эксперимент для меня все равно продолжался. Спустя три-четыре года исполнения "Собаки…" для меня уже все было доказано. Я уже для многих людей именно автор такого способа, такого метода. И снова и снова выискивать эти детали-деталечки из жизни, это процесс
пройденный. и еще вот что. Десять лет назад, когда я начинал, моя история была универсальной - даже самые молодые люди, - ну, 18-19 лет - хорошо помнили ту же самую страну, в которой проходило и мое детство. Сейчас те, кому 18, совершенно не знают той жизни.
- И как вы поступили?
- Если играть этот спектакль точно так же, как я играл его десять лет назад, то это будет ностальгия. А я никаким образом не ностальгирую и не лью слезы по Советскому Союзу. Вообще. Я тоскую по детству, а не по стране. Это очень серьезная разница. И еще, конечно, когда человек в 30 лет вспоминает детство, ощущая себя совсем молодым, это одно. А когда человек, у которого уже довольно взрослые дети и которому 40 лет, вспоминает детство, это другие ощущения. Вот поэтому я убрал из текста все, даже самые хитовые признаки Советского Союза. Кукольные мультфильмы, историю про эстонских матросов. Потому что сегодня эстонцы в России не служат, а мультики уже давным-давно не роскошь. Или история про фильм «Жестокий романс» - она уже слишком давняя, ее многие уже просто не хотят знать. Я очень упростил спектакль, оставив две основные темы. Это столкновение юного человека с государством. И здесь не важно, какое государство – сегодняшняя Россия или Советский Союз начала 80-х. И второе – это тема дома и детства как потерянного рая, куда не вернуться. Такого дома, как был в детстве родительский дом, его не построить, не создать, не купить, не вернуть. И это уже ощущения сорокалетнего человека.
- И как реагирует публика?
- В самом начале спектакль шел довольно трудно. Я убрал огромное количество знакомых текстов. Чем же заполнилось временное пространство? Мне пока еще самому не понятно. Зрители по-прежнему смеются, но гораздо меньше. Но главное, что в нем возникает тишина. Тишина мощная такая, почти трагическая.
- Этого вы и хотели?
- Это должно было случиться, потому что я сам стал другим. Когда-то я ничего не знал про театр, я думал, что буду поступать на юридический, потому что надо как-то семью кормить. Какие спектакли? Я маленький картавый человек. Какого черта успех на сцене? Какие «Золотые маски»? Какие бы страшные вещи я ни говорил про Русский остров в том же самом спектакле десять лет назад, я все равно не мог сдержать радости от самого факта, что я выступаю на сцене. Сейчас же я уже настоящий, очень опытный профессионал. Я могу почти с полной уверенностью сказать, что за последние десять лет в сегодняшней России ни один человек не провел на сцене столько же времени, сколько я. В среднем больше ста спектаклей в год. Причем в разных городах, в разных странах. У меня большой опыт. Я точно понимаю, какую интонацию и какое переживание - я слово «эмоция» очень не люблю - хочу передать зрителю. Но та безудержная радость, которая была у меня десять лет назад, она безвозвратно ушла. Мне на десять лет больше и я уже не такой веселый и счастливый человек.
- И с вами больше не случается тот щенячий восторг, о котором вы писали? Как жаль.
- Ну не так мрачно! случается, конечно, - когда я делаю что-то новое. это же здорово быть дебютантом! например, шесть лет назад, когда вышла книжка «Рубашка», я в свои 36 лет стал дебютантом. А выйти мне, не поющему и не музыканту, на сцену с группой «Бигуди»? Это был щенячий восторг. мы скоро опять будем играть в «Б1», и публика соберется.
|
- А вы ведь еще и в кино снимаетесь.
- Да. Прошедшим летом опять дебют. Впервые написал сценарий и впервые сыграл по нему же большую роль в кино. Опять что-то новое. Я восемь лет не делал новых моноспектаклей. Сделал спектакль «Плюс один». Это восторг. Но все-таки я уже много знаю и про публику, и про интервью, и про то, как общаться. Тогда я ничего не знал. Я ни разу не был в телевизоре! Это была радость незнания. Я бы очень хотел на сегодняшний день так же мало знать про ту сторону известности, которую знаю сейчас.
- А я думаю, откуда горечь такая. Вы сами себе какой больше нравитесь? Нынешний?
- Мне всегда я нравлюсь больше прошлый. И поэтому даже люди, которые ко мне относятся недоброжелательно, вряд ли смогут меня обвинить в том, что я суетился хоть раз, чтобы о себе напомнить или прорваться в тусовку и стать персонажем, любопытным для светских хроник. Этого не было никогда. И не будет. Чего суетиться-то? Таким счастливым, как я был в детстве, я уже не буду. И таким счастливым в профессии я уже никогда не буду, каким я был десять лет назад, получая «Золотые маски».
- Все относительно. Может, через десять лет, будучи 50-летним, вы будете о себе нынешнем вспоминать с радостью.
- Может быть. Все-таки во многом знании многие печали. Это правда. Когда я узнал, как живет театр внутри, я понял, что никогда не хотел этого знать никогда. Про взаимоотношения людей, про то, как устроено, как живут артисты. И среди людей театра у меня совсем не много друзей. Потому что среди них очень мало людей, которые придерживаются жизненной нормы, семейных отношений, дружбы, какого-то внутреннего спокойствия, содержания и достоинства. Очень много суеты. Ужасно нервное и неискренне это пространство. когда я это узнал, я постарался как можно меньше общаться и как можно меньше об этом знать. Когда я стал писателем, я постарался как можно меньше знать про писательское сообщество. Я не хожу на мероприятия, не езжу на все эти книжные ярмарки. Я, конечно же, часть контекста, но я просто не хочу про это знать. Чтобы не раздражаться и не гневаться. Гнев разрушает ощущение счастья от профессии.
- Вы себя таким образом еще и от разочарований уберегаете?
- Разумеется. У меня есть возможность знакомиться и общаться с теми людьми, которых я знаю по театральным или киноработам. но я не хочу ничего знать их частную жизнь. я хочу их любить на экране и в театре. Мне этого достаточно.
- Вам все равно знать приходится. вы только что, летом снимались в фильме «Сатисфакция». И играли там такого олигарха-лайт…
- Олигарх-лайт – это все-таки явление московского типа. Тот герой, которого играю я, он вполне себе олигарх -крупнокалиберный в масштабах того города.
- Вы же должны были откуда-то его взять, наблюдать где-то? как вы сами себя с ними соотносите? Как сыграть олигарха, если ты сам не олигарх?
- Наверное, я могу с уверенностью сказать, что мне это удалось точно лучше, чем Владимиру Машкову в фильме «Олигарх».
- Почему?
- Во-первых, прошло какое-то время. И олигархи перестали быть мифическими персонажами. Во-вторых, все олигархи местного значения, это мое поколение. Мы вместе когда-то учились, служили в армии, ходили в одинаковые школы. мы вместе прожили 90-е. и я знаю, какие они были наивные и как быстро оказались обучаемы. Еще 15 лет тому назад не зная, как открывать бутылку вина, сейчас они разбираются в винах лучше, чем французские сомелье. Они перепробовали все. Они такие. Я их знаю очень хорошо. Я с ними знаком, и мы друг другу любопытны. Потому что, имея любые автомобили, любой отдых, любых женщин, любую недвижимость в любой части мира, они очень-очень тоскуют по… общению. Это единственное, чего они купить не могут. многим скучно, многие запутались совсем. Но это все люди талантливые, сильные, с гибким умом. И очень жизнелюбивые. Так что я знал, кого играть. вопрос был только в том, сумею ли я носить дорогой костюм.
- В том-то и фишка, как сыграть хозяина жизни, им в определенном смысле не являясь. да любая продавщица в бутике меня, например, в момент расшифрует.
- А я странный для них персонаж.
- Почему?
- У меня выработался мой стиль одежды. Это, конечно, casual, но могут быть сочетания как очень дорогих вещей с совершенно свободно надетой майкой какого-нибудь фестиваля, которая ничего не стоит. И в этом сочетании люди понимают свободного человека.
- Они вас просто узнают.
- Нет, это может быть в Италии и во Франции. Однажды мой знакомый, совсем олигарх, совсем не лайт, увидев мои английские рыжие ботинки, сказал: я хотел бы такие ботинки. Я -ему: ты же можешь таких вагон купить и не заметить. Но у него нет ни одной ситуации, где он мог бы их надеть. Я тогда подумал: о, какой я свободный, прекрасный. А потом: а ведь так, как он одевается, я тоже не могу одеться. Я не могу одеться в партикулярный дорогой костюм и в такие туфли. На кого я буду похож? Так явиться на репетицию? Никогда. Но когда я примерил этот костюм, который мне подогнал его мастер, выяснилось, что он на мне сидит слишком хорошо.
- Что это значит?
- Просто на наших олигархах провинциального разлива эти костюмы сидят хуже. "А на вас, - сказал мастер, - как будто вы его всю жизнь носили. Даже жалко, что так редко удается в России так посадить на человека костюм. Я просто как рыба в воде в нем. Очень удобная вещь. вы увидите это в кино. Но, знаете, я все-таки из университетской семьи, извините. Все-таки я много ездил по фестивалям. Все-таки у меня довольно богатая фантазия и подробное внимание к тем людям, которые меня окружают.
- Да-да, в том числе и в Сети. Гришковец-блоггер на третьем месте в рейтинге. Как вы относитесь к читателям своего блога? все-таки это какое-то одностороннее знакомство.
- Был даже на втором одно время. Потом Тема Лебедев опередил. Год-полтора назад мне все это было очень удивительно. А сейчас я уже очень хорошо понимаю, чего я хочу сказать и как-то успокоился по поводу Интернета, не брожу по блогам, но по-прежнему получаю оттуда и ссадины и друзей. Иногда кто-то подходит ко мне после концерта или спектакля и напоминают свой ник. Я это называю материализацией общения. Есть у меня приятель- архитектор из Екатеринбурга. Мы с ним именно так и познакомились. Теперь он ко мне в гости приезжает. Но границы все же остаются. Я уже привык к тому, что меня знают, а я людей не знаю, о всегда спрашиваю человека, чем он занимается. Поверьте, у меня было много случаев, когда человек не без гордости мне говорил о том, что занимается производством и продажей слабоалкогольных напитков в банках. Я говорю: я с вами не могу общаться. он возмущается: почему? - Потому что вы жулик и бандит. Может быть, вы прекрасный семьянин и воспитываете чудесных детей. Но вы продаете чужим детям отраву.
- Вы всегда искренно говорите? Приврать, как другие, никогда не хотелось? Ведь писатели врут.
- Присочинить – да. Врать? Врать приходилось в жизни, чтобы скрыть правду, чего-то добиться. Как обычно, с самого детства – сплошное вранье. А с появлением мобильного телефона вранье в мире многократно усилилось.
- Почему?
- Опаздываю, скажу, что я в пробке. На самом деле я просто проспал. Но быть искренним гораздо проще. Хотя мне нужно учиться быть закрытым. Я пытался изображать из себя такого молчаливого, закрытого, странного. И понял, что я на это трачу времени и усилий гораздо больше, чем на то, чтобы быть таким, какой я есть. Хотя я встречался с такими вероломными и жестокими людьми, с кошмаром в лице человека. Я же не с луны свалился, я жил в суровом городе 32 года, я переезжал в 1998 году, в самый тяжелый период, когда наша семья потеряла очень много денег.
- Это когда вы из человека Кемерова становитесь человеком Калининграда. Как при этом ваше мироощущение поменялось? Настроение улучшилось?
- Я на дистанции стал еще сильнее любить Кемерово. И здесь кемеровчане да и вы не сможете меня упрекнуть в неискренности по той причине, что как минимум две книги написано о городе Кемерово. И всегда художественным пространством моих рассказов является Кемерово. Где бы мои герои ни ходили, по какому-то условному городу, который никак не называется, это Кемерово. Я переехал в Калининград, но это тоже провинция пусть даже удобная, теплая, у Балтийского моря, с кленами и каштанами. Так что глобального ничего не поменялось. Просто я выбрал себе город для жизни. и этот город – не Москва. Потому что Москва финансово мне не по карману совершенно. А главное, она не дала бы мне времени на то, чтобы подумать и разобраться. Она заставила бы меня чего-то делать сразу, с первого часа приезда туда. а мне тогда нужна была пауза.
- Кто-то из известных сказал, что поменять судьбу можно, поменяв город и окружение. Вы на это и рассчитывали?
- Нет. Я уезжал из Кемерово по причине того, что там для меня уже все сложилось. Есть театрик, есть кафе, есть способ заработка, есть друзья. Все нормально. Но меня не устраивало, как все сложилось. Я не мог заниматься искусством так полноценно, как хотел. Выход был один – уехать туда, где меня никто не знает, и не важно куда. Мне нужно было обострить жизненную ситуацию, заставить себя делать так, как я не привык. Я ощущал тогда, что я расписываюсь в своей собственной неспособности справиться с обстоятельствами. Я их просто меняю. И все. И я очень переживал тогда, мне было очень плохо.
- Евгений, я тут книжку увидела в магазине. называется «Как я съел асфальт». Меня затерзали смутные сомнения. Метнулась – и точно, оказалась пародия на Гришковца.
- Да, знаю, я видел уже это. Узнаваемо, да, но неталантливо сделано. И к тому же книжка, как бы настоящая – она большая. Была бы тоненькая – может, было бы забавно. я думаю, что это неэтично и некрасиво, потому что книжка эта продается из-за меня.
- Евгений, знаю, что вас любят интеллигентные интеллектуалки. У них есть шансы? Вам какие девушки нравятся?
- А я примерно как Жванецкий - из всех девушек выбираю умных, из умных – веселых, и уже из веселых красивых. А вообще-то я обожаю умниц и знаю, как себя с ними вести – еще с университетских времен. Нас, парней, всего трое было на факультете, так что я на умных девушек насмотрелся. Вон братья Запашные тигров умеют укрощать, а я так могу развеселить умницу, что у нее, замученной знаниями, румянец на щеках появится. А зануды мне не встречаются – и слава богу, они же обязательно все раскритикуют.
- Товарищ писатель, ну раскройте, пожалуйста, вашу тайну, почему в ваших книжках каждый читает про себя? Почему ощущения у всех совпадают? Почему вы - это все? Вы ухитрились поймать коллективное бессознательное целого среднего класса и нескольких поколений! такое никакому Юнгу не снилось!
- Я ни в одном интервью этого не говорил, но я и сам понял это совсем недавно. Все, что я делал в последние 10 лет, я делал потому, что очень-очень не хотел быть одиноким. Как любой человек. Поэтому я научился выбирать такой материал – универсальный, у каждого из нас ведь и так слишком много того, что приходится переживать в одиночку - мы все одиноки. А я уже давно эксперт по этой части.
КАК ГРИШКОВЕЦ НА СЪЕМКАХ ФИЛЬМА «САТИСФАКЦИЯ» УЧИЛСЯ ДРАТЬСЯ
|
Герой Гришковца - сибирский олигарх (на снимке - в белой каске) - разбирается с бизнесменами-конкурентами. Отсняв эту сцену, Евгений написал в своем блоге: «Таким и с таким лицом я никогда себя не видел»...
